С 27 октября в прокат выходит фильм «Гарпастум» Алексея Германа-младшего. Фильм участвовал в конкурсной программе Венецианского фестиваля. Может быть, потому, что главные герои фильма -- футболисты, в российской прессе по поводу венецианской премьеры поднялся настоящий футбольный ажиотаж. За «Гарпастум» болели, прочили ему победу, а когда не увидели его в списке награжденных, обвинили в дурновкусии большое жюри. Но даже не сам фильм, который пока мало кто видел, а скорее несовместимость фамилии Герман с футбольными страстями подстегивала столь бурный публичный интерес (по аналогии с оперой «Дети Розенталя», где сочетание Сорокин + Большой театр будоражило умы просвещенного обывателя).

«Гарпастум» между тем вовсе не очередной громкий продюсерский «проект». Это скорее редкий в современном российском кино фильм «допроектного периода». Поэтому здесь слагаемые «правильной раскрутки» -- и десятиминутные аплодисменты публики Венецианского кинофестиваля, и хорошая пресса, и тот же футбол -- в сумме не дадут представления о картине. Чтобы понять, про что это кино, его обязательно придется посмотреть.

Герман говорит, что снял фильм про собственное поколение (хотя время действия -- 1914 год). А в Венеции он распространил письмо от имени молодых кинематографистов России с призывом к мировой общественности помочь российскому Музею кино. Инициатива молодых потонула в гуще фестивальных событий, и, кажется, никто не обратил внимания на то, что это письмо -- свидетельство появления в России новой генерации кинематографистов, готовых вместе выступать за общие ценности.

С Алексеем ГЕРМАНОМ беседует Константин ШАВЛОВСКИЙ.

-- Вы претендуете на роль лидера в своем поколении?

-- Не претендую. И вообще считаю, что наше поколение может состояться, только если сможет обходиться без лидера. Лидерство, на мой взгляд, подразумевает под собой соревнование. А мы сегодня работаем как будто в разных сферах: у нас у всех немножко разное кино. Я очень люблю Илью Хржановского, но эстетически я не соприкасаюсь с ним. Я очень люблю Петю Буслова, и с ним тоже я не соприкасаюсь. Наше поколение объединено самим фактом выхода картин. Просто в 2003--2005 годах определенное количество молодых режиссеров вдруг начало снимать более-менее успешные фильмы. Так в чем тут можно лидировать? Не надо сейчас соревноваться, надо друг друга поддерживать, дружить, общаться и помогать, насколько возможно. А соревноваться пусть будут другие.

-- Людей, соревнующихся за кассу, вы, значит, из поколения исключили?

-- Я вообще никого не включаю, никого не исключаю. И дело здесь не в том, что кто-то снимает кассовое кино, кто-то авторское, а кто-то делает клипы. Я считаю, что лучше быть идеалистом, стремящимся к общению, чем интриганом, который руководствуется принципом, что человек человеку волк.

-- А вы, кажется, ни одного клипа не сняли?

-- Ни одного.

-- И не будете?

-- Мне предлагают, в какой-то момент я соглашаюсь, но потом отказываюсь. Соглашаюсь, потому что хочется заработать денег. А потом понимаю, что снимать приличное кино можно, только предельно сконцентрировавшись на нем. Не размениваясь на мелочи. Я с трудом себе представляю, как снимаю какую-нибудь эстрадную звезду, называю ее сценическим псевдонимом и объясняю, что надо делать после каждого кадра.

-- А Боря Хлебников снял клип для Шнура на песню «Дороги» -- и уже после «Коктебеля».

-- Все-таки это не стало его профессией, да? И потом, я-то говорю про себя...

-- ...А еще Кустурица снял ролик для кетчупа «Балтимор».

-- Да? А давно он его снял?

-- Года полтора назад.

-- Ну вот он и стал снимать гораздо хуже. Я не хочу сказать, что кетчуп «Балтимор» сломал карьеру Кустурицы, но, согласитесь, прежние, особенно ранние, фильмы Кустурицы -- они лучше. Мне хочется верить, что я смогу обойтись без «рекламы», как бы туго ни пришлось. Если будет не очень хорошо получаться с кино -- буду писать книжки. Или стану продюсером, тем более что, как мне кажется, я понимаю, в каком направлении нужно двигаться.

-- Ну вам со свободой выбора легче, за вами традиция, семья, фамилия...

-- А еще легче человеку с фамилией Ротшильд или сыну владельца нефтяной компании.

-- Я что имею в виду: вот Александр Котт, который снял талантливый фильм «Ехали два шофера», сейчас снимает телесериал по «Герою нашего времени» с Игорем Петренко в роли Печорина. Не от хорошей жизни, ведь правда?

-- Нет, я не согласен, и не согласен категорически. Я не имею ничего против зарабатывания денег. Но что сейчас происходит? Кино в России из искусства режиссерского, каким оно было еще десять лет назад, стало абсолютно продюсерским. И разговор идет только о том, насколько ты готов отстоять то, что тебе кажется важным. Насколько ты готов бороться за свое видение фильма. Я глубоко убежден, что человек должен отстаивать то, что ему кажется правильным. Про себя скажу. На фильм «Гарпастум» я пришел уже не первым режиссером, это был не мой сценарий. Хороший, но не мой. И если бы у нас были сильные расхождения с продюсером Александром Вайнштейном, я бы вообще не согласился на эту работу. Без диалога режиссера и продюсера кино снимать невозможно. Иногда ошибается один, иногда -- другой. Было так, что я ошибался, и был прав Вайнштейн, и я признавал его правоту. Все это -- вопрос диалога и совместной работы. Потому что для меня важно в конечном итоге, чтобы мне не было стыдно за то, что я делаю. Я пришел в кино не деньги зарабатывать. Если бы хотел заработать, прекрасно бы это сделал в другом месте. Есть с советских времен такая установка, что режиссер зарабатывает колоссальные деньги. Это неправда.

-- Но и не голодает...

-- Ну, согласитесь, кушать мы все-таки должны. Но снимать кино, чтобы купить машину, не тот вариант, который стоит обсуждать. Неинтересно.

-- А что интересно?

-- Интересно желание сделать хорошее кино, желание сообщить что-то миру, поспорить, посоревноваться с уже снятыми фильмами. Интересно, когда снимают, потому что хотят попробовать выстроить мизансцену -- так или вот так. Интересно снимать, потому что это замечательное чувство, когда из ничего, из 60 страниц сценария, вдруг получается целый мир. Я в Венеции это почувствовал -- когда твои герои, которых ты выдумывал, одевал, переодевал, декорации, которые ты выстраивал, твои отношения, все, что ты делал, вдруг начинает уходить в самостоятельную жизнь -- и это достаточно неприятное ощущение. Когда то, что ты по кусочку собирал, вдруг ты теряешь над этим контроль... А ради денег работать нельзя.

-- Да, но есть режиссеры, которые не могут договориться с продюсером. Или не могут найти продюсера.

-- Это вопрос профпригодности. Действительно страшно остаться без работы, страшно остаться никому не нужным, это минус и ужас профессии, но если хочешь снимать кино нестыдное, ты должен отстаивать свои убеждения.

-- А может, скажем, критика помочь режиссерам взять верх над продюсерами?

-- Нет, не может и не должна. Критика вообще никому и ничего не должна. Мне кажется, критика -- это маяк, указывающий направление движения для режиссера, внятно и толково оценивая их фильмы, говоря, где они ошибаются, а где нет. Мне, например, катастрофически не хватает внятных статей о том, куда двигается наше кино. Очень хотелось бы от общих вопросов по поводу бокс-офисов, к которым в основном сводятся все рассуждения о кинематографии в последнее время, перейти к разговору о кино. Особенно в журналах вроде «Искусства кино». Поговорить о том, что такое киноритм. О том, почему российские фильмы по-другому устроены по сравнению с западными, о том, в чем кроется различие, в чем причина того, что многие российские картины, успешные в коммерческом плане, сделаны хуже американских. Почему для нас является достижением сделать фильм, похожий на американский фильм категории «Б»? Почему в России такое странное разделение на коммерческое и некоммерческое кино? Масса вопросов. Нужен взгляд со стороны. Критика несет ответственность -- и за молодое поколение, и за развитие кино в целом. А сейчас она с себя эту ответственность сложила.

-- А может быть, во времени, когда искусство кино перестало быть актуальным, когда актуальна как раз индустрия развлечений?

-- Я в это не очень верю.

-- Почему?

-- Например, фильм «Пыль», я знаю, хорошо прошел в «35 мм». Значит, есть интерес к российскому арткино.

-- А соберет ли «Гарпастум» «Пушкинский», если это будет не премьерный показ?

-- Не знаю, но на него будут ходить. Сейчас подключится Первый канал. И мне хотелось сделать нестыдное кино, которое будут смотреть люди. А то как ни включаю телевизор, там говорят: все плохо, нация деградирует, люди меньше читают книжки, меньше интересуются искусством... Все хотят говорить, но никто не хочет ничего делать.

-- А что можно сделать?

-- Я не знаю, что надо делать. Но какая-то национальная политика в области кинематографии нужна. Надо приучать людей к настоящему и нестыдному.

-- Пожалуйста: «Гарпастум» снят с частичной государственной поддержкой, фильм Ильи Хржановского «4» снят с частичной государственной поддержкой...

-- И это должно продолжаться. Потому что иначе мы потеряем свое кино.

-- Надо его для начала найти.

-- Но должен быть какой-то свой путь, понимаете? Надо создавать моду на наше кино. Мне грех ругаться на критиков, потому что «Гарпастум» многим нравится. Но я против неправды, которая была, например, с фильмом «Гарпастум», когда автор в «Российской газете» допускает неточности и полуправды, рассказывая о том, как фильм прошел в Венеции. Или когда тот же автор в статье в журнале «Профиль» молодого талантливого актера по фамилии Евгений Пронин называет Евгением Поповым. А они молодые ребята и относятся к этому очень болезненно. Нельзя так ошибаться. Особенно если ты журналист общенациональной правительственной газеты. Потрудись, проверь. Я говорю здесь только о фактах. Критику надо уважать, и к критикам, что бы они ни писали, надо прислушиваться. Я никогда не позволяю высказывать «фи» по поводу того, как какой-то критик оценил мой фильм. Это его право, его работа. Я прекрасно знаю, что привидение нельзя увидеть вдвоем. У каждого свое мнение, и это хорошо. Кино может нравиться, может не нравиться. Это личное дело каждого. Но достоинство сохранять необходимо.

-- Я слышал, что вы хотите создать профсоюз молодых режиссеров и критиков. Насколько это желание далеко от действительности?

-- Пока -- далеко. Мы встречаемся, разговариваем об этом, и я уверен, что это очень правильная идея. Согласитесь, Союз кинематографистов абсолютно не оправдывает свое существование. Это аморфная организация, которая не выполняет многих функций, которые должна выполнять. Если опросить огромное количество кинематографистов, то я не верю, что большинство ответит, что ему союз в работе, подчеркиваю, в работе, в том, что связано с юридической поддержкой и так далее, что союз им помогает. Уверен, что нет. Да, мы хотим попробовать создать свой профсоюз, мне кажется, это будет правильно. Тем более мы никому не перебегаем дорожку, не хотим входить в конфронтацию. Мы хотим дополнять.

-- Так в чем же дело?

-- Просто у нас пока нет локомотива.

-- То есть лидера?

-- Если угодно.

-- То есть лидер поколению все-таки нужен?

-- В этом смысле -- да. Но я в лидеры не гожусь, да во мне и нет таких амбиций. Сейчас я больше всего хочу написать сценарий. И пока я не пойму, как выстраивается следующий фильм, я просто не смогу ничего делать. Мне надо найти новое дыхание следующего фильма. Могу сказать, что разговаривал с огромным количеством молодых режиссеров, и они эту идею поддерживают. Пока рано говорить. Я думаю, что это дело не ближайших недель и даже не месяцев. Но если это сделаем не мы, то, значит, сделает кто-то еще. Моя идея -- сказать, что это хорошо и это нужно.