Кабардино-Балкария определилась со своим новым президентом. Вчера, через полторы недели после того, как Валерий Коков, бессменно возглавлявший эту северокавказскую республику 14 лет, ушел в отставку, парламент единогласно утвердил кандидатуру, предложенную Владимиром Путиным. Новым президентом стал теперь уже бывший депутат Госдумы, предприниматель Арсен Каноков. Г-н Каноков, как и его предшественник, кабардинец по национальности. Несмотря на то что в КБР у него есть многочисленные коммерческие интересы, Кремль презентует его как фигуру, не связанную с коррумпированной республиканской элитой. Премьерский пост при Арсене Канокове сохранил Геннадий Губин, возглавлявший кабинет министров республики в течение последних двух лет, а до этого трехкратно избиравшийся вице-президентом в паре с г-ном Коковым. Русский Губин будет, таким образом, олицетворять преемственность власти и баланс этнических интересов в республике, где русские и кабардинцы составляют большинство. Представители более малочисленных балкарцев на консультациях предлагали полпреду президента в Южном федеральном округе Дмитрию Козаку рассмотреть кандидатуру сенатора от КБР Хачима Кармокова. Он происходит из смешанной кабардино-балкарской семьи. Впрочем, балкарские лидеры обещали законопослушно принять любого нового президента, если он действительно обнаружит стремление изменить курс и бороться против бедности и коррупции.

В своих вчерашних программных выступлениях перед республиканским парламентом перемены к лучшему пообещали и Дмитрий Козак, и сам Арсен Каноков. Для них очевидно, что нынешняя Кабардино-Балкария, к сожалению, не является тем оплотом стабильности и управляемости на Кавказе, за который ее выдавали в течение нескольких последних лет. Помимо бедности и взяточничества, в этом курортном регионе все серьезнее проявляются признаки межэтнических трений и нарастания радикальных исламских тенденций.

О том, как обстоят дела в республике, корреспонденту «Времени новостей» рассказал кабардинский предприниматель, координатор общественной организации «Российское исламское наследие» на Северном Кавказе и директор Института исламских исследований Руслан НАХУШЕВ. До начала 1990-х годов г-н Нахушев был офицером госбезопасности, вышел в отставку незадолго до распада СССР, а с середины 1990-х годов заинтересовался изменениями, происходящими в среде кабардино-балкарских мусульман, которые все больше отдалялись от так называемого традиционного духовенства. По его собственным словам, он счел необходимым вмешаться, поскольку не хотел превращения республики во вторую Чечню. Авторитет Нахушева оказался весьма высок -- в период боевых действий и между чеченскими войнами он активно занимался освобождением заложников, а потом защищал права молодых верующих, чьи взгляды расходились с позицией Духовного управления мусульман. Эти связи Нахушева не остались незамеченными: его фамилия среди почти 400 других была включена в «список ваххабитов», составленный в МВД республики, а самого его стали называть не иначе, как «заместителем амира Кабардино-Балкарии по правовым вопросам». У Руслана Нахушева это вызывает усмешку: «Это амир, Мусса Мукожев, был моим заместителем по коммерческой фирме и по институту». Сам «юрисконсульт джмамаата», узнав, что его фамилия внесена в ваххабитский список, добился от милицейского начальства справки, удостоверяющей, что ее предъявитель ваххабитом не является.

-- Что такое джамаат?

-- Джамаат -- это общественная организация верующих. Группа людей, община. Это сарабское слово, оно укоренилось и в кабардинском, и в балкарском языках. В российских СМИ джамаат почему-то понимается как бандгруппа, а амир -- как ее глава. На самом деле амир -- это просто руководитель общины.

-- В Кабардино-Балкарии много верующих?

-- Действительно верующих не больше одного процента населения. (Население КБР -- около 900 тыс. человек. -- Ред.).

-- Вы говорите обо всех мусульманах или о тех, кого называют сторонниками чистого ислама?

-- Понимаете, тот ислам, который здесь называется официальным, -- это язычество. В этом смысле я тоже сторонник чистого ислама. А отношение людей очевидно: в новую мечеть в Нальчике почти никто не ходит, зато в мечети Вольного Аула (пригород Нальчика. В настоящее время мечеть закрыта, в ней расположен административный офис и спортивный зал. -- Ред.), когда Мусса (Мусса Мукожев, считающийся амиром кабардино-балкарских мусульман. -- Ред.) читал проповедь, собиралось по полторы тысячи человек.

-- Девять тысяч сторонников чистого ислама -- это не так уж мало. Среди них и те, кого принято называть ваххабитами или сторонниками вооруженного джихада?

-- Никакого вооруженного джихада в исламе на самом деле нет. Есть большой джихад, есть малый. Большой джихад -- это нравственное понятие, самосовершенствование человека во имя веры. Малый джихад может проявляться по-разному, но в любом случае существуют только две причины, по которой мусульманин может взять в руки оружие. Первый случай -- когда на его страну нападает иноземный враг, и он должен с оружием в руках защищать своих детей, свою семью и землю. Второй случай -- это когда ему запрещают веровать.

-- Можно ли сказать, что это как раз случай так называемого боевого джамаата «Ярмук»?

-- О джамаате «Ярмук» вообще наговорено много ерунды. Известно, что в феврале при штурме квартиры в Нальчике, вроде бы занятой боевиками, убит Муслим Атаев. Там было еще двое мужчин и три женщины. В «Ярмук» входили в основном балкарцы. Сам Муслим Атаев был хорошо образован, школу закончил золотым медалистом, Кабардино-балкарский госуниверситет с красным дипломом. Когда началась вторая война в Чечне, они поехали в Ингушетию, сидели там на базе Руслана Гелаева, в боевых действиях не участвовали, а потом вместе с Гелаевым вообще ушли в Грузию через Панкисское ущелье. Их всего было пять-шесть человек. Потом часть из них вернулась обратно в Россию. Один из них возвращался через КПП Верхний Ларс в Северной Осетии, его задержали пограничники. Он, видимо, сдал им данные о других, вернувшихся и оставшихся в Панкисском ущелье. Потом он был ликвидирован своими же -- за то, что отдал эти данные. Других начали вызывать в милицию, но быстро поняли, что предъявлять им нечего. А осенью 2003 года был первый штурм квартиры: в Тырнаузе на восьмом этаже девятиэтажного дома парень засел, девять часов шла перестрелка. Его убили, остальные убежали, и вот к этой зиме их нашли. Еще несколько человек объявлены в розыск после нападения на отделение Госнаркоконтроля 14 декабря прошлого года.

-- Сколько человек сейчас в бегах?

-- Бегает еще человек шесть, объявленных в розыск. Например, Анзор Астемиров, мой заместитель по Исламскому институту. Амира, Муссу Мукожева, в розыск официально не объявляли, но он сейчас тоже в бегах.

-- Вы говорите о нескольких людях, которых можно перечислить пофамильно и пересчитать по пальцам. В то же время часто говорят, что КБР может не сегодня -- завтра превратиться во вторую Чечню, если люди возьмутся за оружие. Такой риск есть?

-- Есть. Во-первых, очень часто молодых мусульман, которые и не помышляют ни о каком оружии, задерживают в рамках борьбы с ваххабизмом, бьют и прямо спрашивают: «Когда вы возьметесь за стволы?» А во-вторых, представьте себе: нашли тех, кто сейчас скрывается. Найдут Муссу, найдут Анзора. Начнется штурм. На этот раз ребята спокойно сидеть не станут -- обязательно найдется несколько десятков человек, которые придут на помощь, а после будут мстить. Я бы сказал, будет плохо, если их найдут. Как минимум это будет означать дагестанский сценарий. Процесс мщения будет длиться не один год. Потому что те, кто мстит, не могут этого не делать. Мусульманин, который не пришел на выручку к амиру, уже не мусульманин и даже не мужчина.

-- То есть лучше будет, если их не найдут?

-- Не найдут -- тоже плохо. Пока они бегают, их же кто-то кормит, кто-то прячет. И все больше людей таким образом вовлекается в противозаконную деятельность. Это пусть и медленно, но радикализирует ситуацию. И я хотел бы, чтобы это прекратилось, чтобы виновные ответили, если они виновны, по закону, по справедливому суду. В процессе следствия не должно быть пыток -- для этого достаточно квалифицированного адвоката, который будет иметь доступ к подзащитным. Пусть докажут, что они виноваты. Тогда они сядут и будут сидеть. Это лучше, чем если их просто найдут и убьют. В апреле я предлагал сотрудникам ФСБ схему, как это можно было бы сделать, но они, видимо, сочли, что еще не пришло время. Хотя уговорить людей сдаться тем сложнее, чем дольше они бегают.

-- А много людей из Кабардино-Балкарии ушли в Чечню воевать на стороне боевиков?

-- Несколько десятков, но, я думаю, менее полусотни.

-- Правда, что Басаев приезжал в КБР в 2003 году?

-- Есть такая версия, есть даже милиционеры, осужденные за пособничество и уже вышедшие на волю. Говорят, что было два-три человека (таких в исламе называют фасиками, то есть лицемерами, отступниками), которые якобы убедили Басаева в том, что в Кабардино-Балкарии все готово к джихаду. И он поехал сюда, а потом едва не попался в Баксане, где его чуть ли не случайно обнаружили милиционеры. Говорят, что Басаев с двумя своими охранниками-чеченцами и еще двумя местными пересек на машине ингушско-кабардинскую границу в Нижнем Курпе. Их начали преследовать. Они оторвались, высадили Басаева и чеченцев в лесополосу, а сами отправились искать людей, чтобы отправить гостей дальше. (Корреспондент «Времени новостей» на прошлой неделе проехал через Курп из Ингушетии в Кабардино-Балкарию. Административная граница республик охраняется военными, вдоль нее вырыта траншея, а на постах стоит бронетехника. Из-за бдительного паспортного контроля на КПП очереди из машин. Ближайшая видимая лесополоса находится в нескольких километрах от границы. -- Ред.). В итоге они нашли гаишника, который перевез их в Терский район, потом еще двух гаишников, которые отвезли Басаева в Баксан, в этот самый дом на улице Шогенцукова. Но Басаева в такое путешествие, с лесополосой и гаишниками, никто никогда не отпустит -- он слишком важная фигура.

-- Но на каких-то других условиях его же могли отпустить?

-- Только под договоренность с очень высокопоставленными чиновниками, которые действительно могут гарантировать безопасность.

-- Неужели такие гарантии могут быть даны?

-- Ну говорят же, что в начале второй войны Доку Умаров (крупный чеченский полевой командир, ныне считающийся вице-президентом Ичкерии. -- Ред.) лечился полтора месяца в Нальчике в одноместной палате в отделении челюстно-лицевой хирургии.

-- Вы в версию визита Басаева не верите. Но если Басаев в КБР не был, то шум, поднятый тогда по поводу его визита, выглядит несколько странной попыткой кого-то из представителей власти преувеличить масштаб опасности на Кавказе. Это так?

-- В какой-то степени да. Региональные власти на Кавказе ведь все время говорят Москве: дайте денег, а то у нас будет взрыв. И Москва им дает деньги, чтобы взрыва не было. Денег этих все равно не хватает. Сейчас у республики три миллиарда рублей долгов, "Газпром" отключает газ за долги, в городе воды горячей нет. Это хорошо, когда тепло. А зимой представьте себе, что может быть? Что действительно есть, так это угроза социального взрыва. Балкарцы отчасти отождествляют свои проблемы с кабардинцами, кабардинцы -- с федеральным центром. Но межэтнические трения на самом деле не так уж сильны. И радикальный ислам тоже пока не так опасен, хотя зеленое знамя и может в определенных условиях оказаться общим локомотивом. Знаете, если в Киргизии пять тысяч человек решили всю проблему, то здесь будет достаточно и пятисот.

-- Но пока вроде получается обходиться без киргизского сценария. Как вы считаете, назначенный преемник Валерия Кокова сможет изменить ситуацию?

-- Знаете, республике нужен политик калибра Шанцева (экс-вице-мэр Москвы, ныне губернатор Нижегородской области. -- Ред.). Тот, кто точно знает, как надо работать и что делать. Но ведь хорошего в Нальчик не пришлют. Пришлют того, кто не нужен в России. А парламент утвердит любого, они же знают, что в случае несогласия им грозит роспуск. Похоже, Москва сейчас хочет сохранить определенную преемственность, чтобы осталась команда Кокова. Но на самом деле никакой команды Кокова давно нет, есть люди, которые заняты дележом благ. Об этом говорит хотя бы количество кандидатов, которых в последний день перед приездом Козака на консультации с общественностью было уже около полутора десятков. Не исключено, что более оптимальным вариантом был бы русский президент. Кстати, перед консультациями многие называли вариант Сергея Шахрая.

-- Смена власти пройдет спокойно?

-- Я думаю, да. Если дестабилизация и возможна, то она будет исходить от прежней власти и руководства правоохранительных органов, которое не захочет терять посты. В любом случае, надо будет сразу менять руководство МВД. По-хорошему новый президент должен сразу приехать с командой милиционеров. Иначе ситуация может стать трудноуправляемой.

-- Но пока вопросов к процедуре смены власти нет?

-- Есть. Люди в прошлую пятницу узнали об отставке Кокова только из информагентств, со ссылкой на Козака. И все. Народ три раза избирал Кокова своим президентом. Поэтому, да и в силу своего характера, он должен был обратиться к народу. Конечно, все знают о его болезни. Но надо хотя бы опубликовать текст заявления об отставке. Указ о назначении временно исполняющего обязанности (Геннадий Губин. -- Ред.) тоже не публиковали. Да и в консультациях Козака с общественностью приняли участие далеко не все, кто хотел и должен был там быть в соответствии со степенью своего влияния в республике. Из 39 зарегистрированных партий собрали три, плюс лидеров «Единой России» и коммунистов по должности. Из 285 общественных организаций отобрали десяток. Были люди из вузов, институтов, профсоюзные деятели. Но принцип отбора непонятен.