Непризнанная республика Южная Осетия, которая на прошлой неделе отметила свое пятнадцатилетие, долгое время жила благодаря Транскаму -- Транскавказской магистрали, соединяющей североосетинскую столицу -- российский город Владикавказ -- и грузинскую столицу Тбилиси. Независимый Цхинвали находится прямо на шоссе, в 170 километрах от Владикавказа и 120 -- от Тбилиси. На выезде из непризнанной столицы -- закрытый Эргнетский рынок. Он и дорога некогда были для южных осетин главным источником дохода: грузовики, идущие в обе стороны, платили пошлины и оставляли часть товаров. Но после грузинской «революции роз» Эргнетский рынок закрыли под предлогом борьбы с контрабандой, а ситуация на постах, расставленных вдоль шоссе в зоне грузино-югоосетинского конфликта, стала настолько напряженной, что теперь грузовики на Транскаме редкость. По единственной дороге, связывающей Южную Осетию и Россию, проехал специальный корреспондент «Времени новостей».

Без документов

Единственная дорога из России в Южную Осетию лежит через Рокский туннель, проходящий прямо под главной складкой Большого Кавказа. Туннель около четырех километров длиной, двухполосная трасса внутри освещена. «Фонари до самого конца туннеля?» -- спрашиваю водителя, 24-летнего Руслана, большую часть жизни прожившего в Петербурге, но вернувшегося к родителям в Цхинвали. «Конечно, до самого. Мы же республика! -- гордо отвечает Руслан. -- Асфальт тоже до конца, но только не весной».

За туннелем радуешься, что не весна: в апреле этого года лавина разрушила галерею, которая прикрывала трассу на южном, югоосетинском склоне гор, и спуск к уцелевшему участку дороги происходит по очень крутому и узкому неасфальтированному и неосвещенному серпантину. Видно только то, что выхватывают фары из плотной темноты, и все время неизвестно, что дальше --о ли обрыв, то ли скальная стенка. Машина прыгает на крупном щебне. Если серпантин намокнет и обледенеет, воспользоваться им смогут немногие.

Руслан надеется, что галерею все-таки восстановят: «Столько денег на эту дорогу присылают, что ее облизать можно было на всем протяжении!» -- А кто присылает?» -- Ну как кто? Россия. Вот еще, говорят, Абашидзе присылал. Но у нас же всем людям есть надо. Может, наедятся, тогда и до дороги что-нибудь дойдет».

В канун югоосетинского Дня независимости Руслан вообще был настроен довольно непразднично. Он недавно получил новый российский паспорт вместо старого, советского образца. Такие паспорта выданы большинству жителей «отложившихся» от Грузии республик: Южной Осетии и Абхазии. Это российские загранпаспорта, означающие, что их обладатели -- граждане России. Руслан в России попробовал устроиться с таким паспортом на работу. «Не взяли даже на бензоколонку, -- жалуется он. -- Без разницы, что совсем без документов, что с такими. Туфта это все».

Руслан работает таксистом, хотя говорит, что из всех правил дорожного движения знает только «кирпич» и «ложку», а права получил в подарок на день рождения. Это, впрочем, не мешает ему уверенно вести допотопную «Волгу» по горной дороге. Первая и единственная заминка наступает за Дзау. Отсюда до Цхинвали шоссе идет через четыре грузинских села, в которых юрисдикция Южной Осетии фактически кончается: здесь грузинская полиция, грузинские флаги, грузинские номера машин и даже вывески магазинов только по-грузински и иногда по-русски. Говорят, что помимо полиции, с появлением которой югоосетинское руководство вроде бы смирилось, в селах сейчас стоит часть грузинского спецназа, прошедшего Югославию и Ирак. Ни подтвердить, ни опровергнуть это нельзя, хотя на обратном пути на грузинской стороне мы воочию видим вооруженных людей в американских касках и камуфляже с красно-белыми грузинскими, а не желто-голубыми миротворческими нашивками.

Российские миротворцы, посты которых стоят на обоих концах «грузинского» участка трассы, проезжать по шоссе без сопровождения не рекомендуют, особенно в ночное время: не каждый день, но случаются неприятности. Но объездная дорога через Зар -- это еще как минимум час пути по горам. К слову, грузины, чтобы попасть из Грузии в четыре села на шоссе, тоже построили объездную дорогу: ездить напрямую, через Цхинвали, им нежелательно.

Формальный повод для претензий у грузинской полиции действительно есть. И я, и Руслан пересекаем российскую границу по российским паспортам: Руслан по заграничному, я по внутреннему. Заграничный на всякий случай лежит в моем кармане, но ни у меня, ни у Руслана нет въездной грузинской визы. А с точки зрения международного права находимся мы на грузинской территории и, следовательно, грубо нарушаем паспортно-визовый режим.

Но, несмотря на поздний час, Руслан не хочет ехать в объезд. Он звонит своему знакомому грузину, живущему в одном из сел. Этот грузин однажды выручил Руслана, когда его здесь остановили неизвестные в масках -- другие грузины. Спаситель Руслана служит в местной грузинской полиции. Машину Руслана знают, и он не боится ездить напрямую даже тогда, когда все остальные, посоветовавшись с миротворцами, выбирают объезд: «За себя и пассажиров я отвечаю». Грузинский знакомый отвечает Руслану на звонок и действительно приезжает на миротворческий пост. Но миротворцы отказываются пропустить машину в грузинском сопровождении.

«Куда вы хотите ехать с этими людьми? Посмотрите, они же нетрезвы, -- вполголоса говорит российский офицер, пока Руслан обнимается со знакомым. -- Сейчас придет наша машина, соберем колонну, и спокойно поедете». Грузинский приятель Руслана спорит с начальником поста: «Зачем им твое сопровождение? Твой «уазик» ничего не стоит, а я их надежно провезу. Если ты не веришь, приду и тебя самого ночью украду!» Что отвечает офицер, не слышно, но мы остаемся ждать миротворческий эскорт.

Руслан ругается: «Зачем мне их сопровождение? Это абсурд! Грузины здесь действительно хозяева. А миротворцы, если что, и сделать ничего не смогут! И вообще это ужасно, все это сопровождение. Как можно жить, если у нас нет своей дороги?» Спрашиваю его, в чем он видит выход. «Как в чем? -- отвечает Руслан. -- Снести эти грузинские села. Пусть уезжают к себе в Грузию. А сюда поселить грузинских осетин».

Тем временем семь гражданских легковушек, идущих в колонне за миротворческим «уазиком», огибают стоящий поперек дороги БМП и въезжают из грузинского Тамарашени в югоосетинский Цхинвали. Справа от дороги светится баннер с портретом и лозунгом: «В.В. Путин -- наш президент». Путин поверх БМП пристально смотрит на невидимые ночью многочисленные грузинские флаги, висящие вдоль улиц в Тамарашени. Путинских баннеров в Цхинвали раньше было несколько. Один, например, висел почти в самом центре города, у главного универмага. Но теперь вместо загадочно-проницательного российского президента с него щурится, широко улыбаясь, Эдуард Кокойты, запечатленный на фоне сосновой рощи. «Это -- наш Президент», -- гласит надпись на плакате. Если пытаться делать выводы исключительно по плакатам, в президентах можно запутаться.

Хранители жизни

По сравнению с прошлым годом в Цхинвали меньше стреляют и почти никогда не отключают на ночь свет. В городе живет большая часть 70-тысячного населения республики. Почти все ходят на работу -- правда, зарплату платят не всегда, а когда платят, жить на нее невозможно. Есть четыре небольших завода, которые, как говорят, не закрывались до конца даже в худшие годы, только делали тогда в цехах не станки и приборы, а буржуйки и примусы. Но главные деньги все-таки шли с дороги. Теперь, когда дорога практически умерла, они идут главным образом из России, просто появляясь некоторым образом в бюджете республики. Основная часть республиканских счетов -- во Владикавказе. Но местные жители прекрасно понимают, что, пока республика остается непризнанной, вся экономическая активность на ее территории остается теневой, а серьезные инвестиции станут возможны только после окончательного разрешения конфликта.

«Как ты думаешь, Россия нас отдаст Грузии? Или все-таки не отдаст?» -- спрашивает меня на обратном пути утром, после окончания праздников, другой югоосетинский водитель, Нугзар. Нугзар раза в два старше Руслана, но объезжать грузинские села через Зар он тоже не собирается. Около половины девятого мы снова тормозим у путинского портрета. Грузинские флаги теперь видны хорошо, а вот маленький российский триколор на антенне БМП почему-то закреплен вверх ногами -- красным вверх, белым вниз. Нугзар выходит, чтобы узнать насчет сопровождения. Но на фанерном щите у въезда на пост осталось только расписание эскортов для грузинских машин, едущих из анклава на шоссе в Грузию через город. Сопровождение через грузинский анклав уже сняли -- оказывается, его вводили только на время праздников.

Пока едем через села, не до разговоров: если грузинским полицейским или военным придет в голову поинтересоваться документами, выигрыш по времени из-за отказа от объездной дороги скорее всего окажется бессмысленным. Но военных видно только на въездном и выездном постах. Они, как и полицейские на срединном посту в Кехви, совершенно благодушны по случаю теплого, совсем летнего утра, и проезжающими машинами не интересуются.

«Мне кажется, отдать Южную Осетию для России -- это себя не уважать, -- продолжает Нугзар. -- Но теперь-то уж вряд ли отдадут, правда? Говорят, Путин распорядился восстановить цинковые шахты в Квайса, я тут недавно инженеров из Москвы возил. И дорогу вот второй год ставропольцы ремонтируют. Что они ее, для Грузии что ли ремонтируют?» Нугзар говорит, что в югоосетинских горах -- вся таблица Менделеева, надо только поискать хорошо. А те инженеры рассказывали ему, в Южной Осетии есть даже нефть, причем «есть подозрение, что месторождение соединяется с иранским нефтяным бассейном». «Сейчас, Иван, такие акулы собираются в эту нефть деньги вкладывать, -- качает он головой. -- Ждут вот только, когда космическая съемка все подтвердит. Но ведь, если нефть найдут, надо выход к морю, правильно?» -- «Где же у вас выход? Грузию что ли придется к Южной Осетии присоединять? Или Южную Осетию к Грузии?» -- «Наверно, придется».

Североосетинский министр по делам национальностей Таймураз Касаев, на встречу с которым Нугзар везет меня во Владикавказ, говорит, что люди в Южной Осетии очень устали за 15 лет подвешенного, неопределенного состояния. «Устали и осетины, и грузины», -- уточняет министр. Он тоже считает, что будущее Южной Осетии зависит от политической воли России. «Возможен ведь компромисс: конечно, отдавать Цхинвали было бы нежелательно, но можно придумать, как провести границу, чтобы это устроило все стороны. Не знаю, как именно в географической плоскости это будет выглядеть за хребтом, но осетинский народ должен воссоединиться». В то же время г-н Касаев считает оптимальным превращение Грузии в конфедерацию: надо понимать, что в таком случае в ней нашлось бы место и Южной Осетии. «А вообще у нас такая шутка появилась последнее время: давайте объединим Северную Осетию с Южной и вместе уйдем в Грузию, -- добавляет министр. -- Но это шутка, конечно».

Шутки шутками, а российская граница оказывается главным препятствием на нашем пути из Цхинвали во Владикавказ. Из четырех часов дороги на ней мы проводим почти час. Машина греется на солнцепеке перед воротами новенького КПП. «Это еще хорошо, -- вздыхает Нугзар. -- Раньше пост был прямо с российской стороны Рокского туннеля, и машины стояли прямо в нем. Представляешь, час в этом чаду? Теперь вот этот новый терминал построили. Но, может, и его перенесут -- к нам, в Цхинвали. Подумаешь, какие-то сто тысяч долларов».

Нугзар разглядывает двуглавого гербового орла на красном щите и рассказывает, что по-осетински он называется «хранитель жизни». А русское слово «царь» произошло от осетинского «жизнь». Тем временем «государевы люди» за воротами не торопятся. Перед нами на территорию поста въезжает колонна закрытых армейских грузовиков без номеров. Нугзар говорит, что это миротворцы получили новые машины и теперь едут за дровами и продуктами на зиму. Но задержку гражданского транспорта он объясняет по-своему: «Они знают, что у нас кончились праздники, что много людей поедет. Вот и не спешат: знают, кто захочет проехать по встречной, даст денег». Словно в подтверждение слов Нугзара, ворота без очереди открываются перед «Нивой», только что появившейся со стороны перевала: в ней люди, которые опаздывают на поезд. Впрочем, на будке паспортного контроля висит объявление, призванное отбить вредные подозрения: «Пограничные формальности не оплачиваются. Деньги и подарки не предлагать».