Показана сценография супружеской четы Кабаковых к опере Оливье Мессиана «Святой Франциск Ассизский»: эскизы костюмов, рукописные комментарии, макет оформления сцены. Выставку сопровождает фильм с записью оперы, сделанной в сентябре 2003 года в рамках Ruhr-Triennale в Бохуме.

Новая выставка сродни венчающему конструкцию готического собора пинаклю -- она логически достраивает тотальную инсталляцию концептуалистов Кабаковых, выявляя в ней важные именно сейчас смыслы и значения. Последовательно проповедуя в своих проектах семиотическое «нестяжательство», манихейское что ли уничижение, развоплощение в языке и социуме, Кабаков все-таки выстоял перед соблазном самолюбования в нигилизме. Теперь внемлет в диалоге.

Все очень просто. Нужно было найти адекватный сценический образ смиренной музыки Мессиана о подвиге святого смирения. Модернист средневековой теологии Франциск Ассизский исповедовал путь аскезы, бедности, кроме того, активность в приобщении к благодати, в просвещении Словом Божьим всего живого. Францисканцы -- это ваганты, пилигримы, миссионеры. Девиз их странствий -- Quaerere Deum -- Искать Бога: умаляя свои амбиции, учиться видеть и радоваться присутствующим в мире зернам божественного. Понятно, что институт церкви в конце XII -- начале XIII века принял францисканцев недружелюбно. Аскезу исповедовал в своем творчестве и композитор-модернист XX столетия Оливье Мессиан. Известно, что Франциск Ассизский проповедовал птицам. Музыкальные тексты Мессиана в большинстве случаев сочинялись с помощью переложенных на ноты птичьих голосов и ладов древней и традиционной музыки.

Кабаков стал благодарным собеседником. Огромный, пустой и индустриальный зал Столетия (с виду бывший заводской цех) он смог представить сверкающим и колоссальным по эмоциональному прежде всего переживанию нефом готического собора. И сделать это, не нарушая этику смирения и эстетику минимализма. Просто выстроил на подмостках статичную композицию с хорами и оркестром, а на авансцене разместил героев, уподобив их пластику персонажам джоттовских фресок. Над действом опустил ажурную купольную конструкцию, внутри которой в согласии с длящейся оперой и заветами Кандинского своя собственная световая и цветовая игра. Купол замыкает ангарный неф совершенным окном розы. Одновременно напоминает раннемодернистские конструкции больших вокзалов и Эйфелевой башни. А учитывая страсть Кабакова к бытовым предметам советской эпохи, зонтик-купол можно сопоставить с радиодинамиками 20--30-х годов. И это сравнение не уничижительно -- тоже смиренно, в правилах предложенной игры.

Как и в случае с замечательной выставкой другого гуру московского концептуализма Андрея Монастырского, преодоление Кабаковым гордыни нигилизма произошло в мудром собеседовании с историей мирового искусства. Благодаря куратору обеих выставок Терезе Мавике мы в этом собеседовании участвуем.