-- Процесс утверждения в парламенте нового правительства явно затягивается. Может ли это как-то повлиять на устойчивость правящего ныне в Киргизии дуумвирата Бакиев--Кулов?

-- Думаю, что ничего позитивного от этого процесса ожидать не следует. Политическая борьба, во-первых, за расстановку кадров, во-вторых, за контроль над финансовыми потоками и, разумеется, что очень важно, за парламент скорее всего будет только обостряться. Речь идет, конечно, о борьбе между президентом и премьер-министром. Важным моментом здесь являются противоречия между конституцией и меморандумом, подписанным накануне президентских выборов между Бакиевым и Куловым. Главный вопрос в том, насколько выполнимы условия этого меморандума.

-- Вы имеете в виду положение, согласно которому в случае отставки по какой-либо причине премьера свой пост должен покинуть и президент страны?

-- В том числе и это. Дело в том, что меморандум предполагал разделение полномочий между президентом и премьер-министром как бы в равных долях. Сейчас мы понимаем, что этого не произойдет, да и не должно произойти. Распределение полномочий зависит от того, что будет записано в конституции, является ли глава государства одновременно и главой исполнительной власти. В этом случае правительство, конечно, должно стать техническим продолжением президентской власти и будет лишено возможности как-то влиять на ситуацию в стране. Возможен и второй вариант -- в случае более серьезной борьбы со стороны премьер-министра, -- исполнительную власть возглавляет он сам. Тогда премьер может претендовать на всю полноту этой ветви власти. Но я думаю, что этого скорее всего не произойдет.

С другой стороны, если с обеих сторон, президента и премьера, будут предприниматься попытки победить в этой борьбе, то ни к чему хорошему это не приведет. Слишком много образовалось после 24 марта кризисных зон: сокращение возможностей центра управлять регионами, проблема «север--юг», уже не говоря о кризисном состоянии экономики.

-- Другими словами, перетягивание каната между президентом и премьером не должно стать главным содержанием внутренней политики в Киргизии.

-- Да, если люди не поймут, что противостояние между такими центрами власти, как президент и премьер, лишь усугубляет и без того тяжелую ситуацию в стране, то боюсь, что Киргизию ничего хорошего не ожидает.

-- В стране много говорят, что коррупция, ставшая при Акаеве делом обыденным, пронизывает все структуры и нынешней власти.

-- Криминалитет при Акаеве занимал существенное место, но все-таки, скажем так, он не работал в открытую. Сейчас отчетливо видно -- об этом говорят и в руководстве страны и эксперты, -- криминалитет открыто заявил о своих претензиях на политическую власть. В сфере экономики и финансов криминалитет занимает сейчас весьма устойчивые позиции, и это положение сохранится в течение еще длительного времени. Теперь же криминал стремится влиять и на расстановку политических сил в стране. И это очень беспокоит, если не сказать, печалит всех здравомыслящих людей в Киргизии.

-- Пришедшая после 24 марта к власти в Киргизии оппозиция одним из своих главных лозунгов провозгласила признание недействительными последних парламентских выборов из-за массовых фальсификаций и подкупа избирателей, в результате чего среди депутатского корпуса оказалось множество людей, связанных с преступным миром. Если учесть, что этот парламент сегодня занят формированием исполнительной власти, то именно его влияние вы имеете в виду?

-- Если судить по тому, что происходит сейчас в парламенте, это не самое главное. Проблема в том, что криминалитет силен на местах. Поэтому, когда я называю одной из главных проблем страны возможности центра управлять регионами, это не случайно. Криминалитет сегодня открыто на местах утверждает, что власть принадлежит ему. И в этом смысле он становится политическим фактором.

-- Значит, новые власти, получив криминалитет в наследство от акаевского режима, не только оказались неспособны с ним справиться, но еще и усугубили проблему?

-- Они демонстрируют пока не только неспособность бороться с криминалом и вообще с преступностью как таковой, но прежде всего с политической преступностью... Слабость нынешней власти в том, что она, пытаясь использовать криминалитет в достижении своих целей, оказывается его заложницей.

-- Смена режима в марте этого года в значительной степени произошла из-за недовольства людей засильем криминала во власти. Может ли теперь возникнуть новая волна протеста?

-- Такое развитие вполне возможно, если не удастся переломить ситуацию. На мой взгляд, а я думаю, что я достаточно точно отображаю существующее положение вещей, люди недовольны действиями новой власти. Множатся претензии к тому, что делается в экономике, в расстановке кадров, в гуманитарной и культурной сферах.

-- Найдется ли в такой ситуации среди политической элиты человеческий и материальный ресурс, свободный от криминала, способный обеспечить альтернативу нынешней власти?

-- Думаю, что такие силы, если говорить об их здравомыслии и порядочности, смогут заявить о себе как о политической реальности в Киргизии еще не скоро. Проблема действительно очень сложная...

-- Вы сами готовы участвовать в нынешних структурах власти?

-- Я не смогу сейчас принимать участия в политических процессах, имея в виду работу в правительстве.

-- То есть слухи о возможности вашего возвращения на пост министра иностранных дел остаются лишь слухами?

-- Во-первых, я считаю что нынешний и.о. министра иностранных дел Роза Отунбаева наиболее подходящая кандидатура на пост главы МИДа, и я с большим уважением к ней отношусь. Во-вторых, я уже был дважды министром... Кроме того, сегодня министр в Киргизии, если он не инкорпорирован в процессы, влияющие на финансовые потоки и контроль над иными ресурсами, мало что способен решать.