-- Вы возглавили жюри национального конкурса детской литературы «Заветная мечта». Что вас на это подвигло?

-- Расскажу такую сценку из репертуара театра миниатюр МГУ, мы ее много лет тому назад написали вместе с Феликсом Камовым. Перед выборами приходит агитатор домой к избирателю, просит пойти проголосовать. «Да нет, не пойду...» Агитатор уговаривает: «Старик, ты пойми, мне это, что ли, нужно? Нет, не нужно. Тебе это нужно? Тоже не нужно. Но если надо -- значит, надо!» Вот по такой логике я и включился в это дело. Детских писателей мало. Сергей Филатов, бывший глава администрации президента, проводит ежегодно семинар, на который он собирает по 200--250 писателей. Детских среди них набирается человек десять, не больше. В Переделкине на детский семинар приходят человек двадцать. Из них удается выудить максимум двоих-троих, которые светятся. Так что конкурс -- это способ помочь в поисках хороших писателей для детей. Вот и все.

-- Если детских писателей нет или их так мало, значит, не хватает в нашей жизни какого-то витамина, на котором они растут?

-- Просто это уникальные люди... Бросаются-то в детские писатели многие -- кто за заработком, кто с иной целью. Один озабоченный человек написал для детей про наркотики. Тема такая важная, что, по его представлению, книжка должна была захватить весь читающий мир. А ее даже в поликлиниках класть нельзя, такая она нудная.... Детский писатель -- это праздник для детей. Едва он появляется, вокруг него возникает некий вихрь. Ему нужно помочь, свести его с детьми.

-- Вам, помнится, никто не помогал?

-- На каком-то этапе Заходер очень здорово помог -- дал мне пинок, после которого я и вылетел в люди. Я носил в редакции стихи, а мне говорили, что это не стихи, а считалки. Что нет в них воспитательности и нравоучительности. Я был злой как собака, потому что считал, что писал хорошие стихи. А Заходер взял мое стихотворение «Если был бы я девчонка, я бы время не терял, я б на улице не прыгал, я бы маме помогал». И говорит: «В детском стихотворении надо быть конкретным. Не вообще «маме помогал», а «я б рубашку постирал», например. Я запомнил этот урок. В другом стихотворении у меня жираф ходит по городу, а заканчивалось оно так: «Вот почему в небольших городах жирафов не встретишь почти никогда». Он мне сказал: «Не надо так рифмовать. Рифма должна быть точной. «Вот почему еще есть города, где встретить жирафа нельзя никогда». Если вы не будете чисто рифмовать, ко мне даже не приходите». Сегодня, правда, настоящие детские писатели без всяких уроков пишут очень чисто -- Андрей Усачев, Стас Востоков, Артур Геваргизов...

-- Про Стаса Востокова впервые слышу.

-- Ему 26, несколько лет работал в зоопарке, в птичьем отделе. А перед этим в Камбодже -- конфискованных зверей адаптировал к жизни в джунглях. У него замечательные детские стихи. Чем-то Олега Григорьева напоминает.

-- А какова идеология этой «Заветной мечты»? Не очередную манную кашу подсовывают дяди детям?

-- Меня спрашивали, чем я буду руководствоваться в отборе рукописей. Я отвечаю примерно так. Один выдающийся психиатр говорил, что в голове у каждого человека есть несколько центров -- центр уважения к матери, дающей жизнь; центр уважения к ребенку, продолжающему жизнь; к учителю, дающему знания; центр уважения к родине... Если все эти центры в порядке, не напряжены, то человек психически здоров. Если же есть какая-то ненормальность с любым из центров, это непременно скажется. Один станет преступником, другой алкоголиком, третий психопатом. Я буду отбирать рукописи и книжки тех авторов, у которых с этими самыми центрами в мозгу все в порядке.

-- У авторов или у героев их книг?

-- А это одно и то же. У Алексина, к примеру, была мания преследования, так и в его книжках это проскакивает, вечно с героями происходят какие-то немотивированные гадости. Я когда-то писал очень злые детские произведения, пока мне самому эти вещи не стали понятны. Ведь если мы дома ругаем государство, в котором живем, правительство, которое нами командует, мы не понимаем: правительство уйдет, а «сдвинутый» центр любви к родине, акцент в мозгу ребенка останется. И я стал избегать злобной сатиры в своих детских книжках.

-- Так можно далеко зайти, стать благостным.

-- Это слишком прямолинейное понимание моих слов. Я по-прежнему не могу отказать себе в удовольствии дать, например, народному дружиннику фамилию Капутин (хохочет).

-- А государство -- любимое или не любимое -- должно поддерживать детского писателя?

-- На презентации «Заветной мечты» разгорелся спор. Поддержит ли эта премия детского писателя, поможет ли ему? Один писатель сказал, что ему, например, премия очень помогла -- он купил себе кожаную куртку. Не знаю, стоит ли писателю рассчитывать на государство, лучше бы ему полагаться на общество. Бизнес стал обращать внимание на литературу. Вот в Раменском поставили памятник Чебурашке и Крокодилу Гене. А также памятник даме с собачкой. Красиво. Фирма, которая строит дома, заказала две книжки -- Григорию Остеру и мне. Они собираются раздавать эти книжки жильцам перед вселением в новые дома. Это маленькие стишки, которые должны создавать атмосферу в доме.

-- Прочтите какой-нибудь, пожалуйста.

-- Как у нашей мамочки

Да на щечках ямочки.

А у нашей дочки

Кругленькие щечки.

За столом я день сижу

Пальцы на щеках держу,

Чтобы стали ямочки,

Как у нашей мамочки.

-- Просто Барто...

--Да, «Тише, Танечка, не плачь». Но уже звучит и новая лексика.

Наша Лиз в истерике --

Нету мульта в телике.

Лиза, к папочке иди,

Пусть включает «ди-ви-ди».

(Хохочет).

-- Почему наши дети так резко клюнули на Гарри Поттера?

-- Так это же величайшее открытие! Ролинг придумала новый мир, где все построено практически как у нас. Но мир неведомый, в котором за каждой дверью может случиться все, что угодно. Все очень грамотно сделано, все не случайно. Я только никак не могу понять: она, когда первый том писала, задумала уже остальные? Если она задумала их сразу, у нее просто удивительные мозги! А когда открытие сделано, мир придуман -- писать уже легко. Кстати, и подражателям тоже.

-- У вас такие открытия случались?

-- Когда я придумал, что Крокодил Гена работал в зоопарке крокодилом, тут же стали появляться произведения, в которых подъемный кран работал подъемным краном в порту или собака служила во дворе собакой...

-- «Есть такое мнение», что литература подобного рода уводит ребенка от реальной жизни. Начитается фантазий, а к настоящим сложностям не готов.

-- Ерунда. В «Поттере» полно всякого: убийства, предательства, ужасы. Там есть уважение к родителям, настоящая дружба, почтение к традициям. Есть характеры.

-- Завидуете?

-- Нет. Я сел и подумал: а что я могу сделать в ответ? У меня придумана книжка про умершего мальчика, которая, по моему замыслу, должна готовить человека к мысли о смерти. Про всякие потусторонние дела. Потом есть задумка, связанная с ноосферой -- полем разума вокруг Земли. Туда уходят все знания, а потом возвращаются оттуда. Но что-то азарта пока нет. То ли возраст, то ли платить стали хорошо... То ли книжка рассчитана на подростков, а мне для подростков писать скучно. Надо с ними долго общаться, а мне подростки неинтересны. Я пишу для родителей с малышами.

-- Мариэтта Чудакова, которая написала свою книгу как раз для подростков, считает, что ее героиня Женя Осинкина должна показывать пример своим сверстникам: как противостоять злу, как бороться за правду, как жить по справедливости...

-- Ерунда. Должна, должна... Если так грузить девочку, боюсь, она утонет. Это уже не девочка, а функционер, партийный босс какой-то.

-- Дети меняются...

-- Я тоже так считал. У меня была встреча с малышами. Набился полный зал. Все умненькие, начитанные, вопросы задают. Встает мальчик в очочках, только что из-за компьютера, и спрашивает: «А какое сейчас положение в Африке?» Я растерялся, начал что-то бормотать про войну в Гвинее и голод в Сомали. А он уточняет вопрос: «Айболит еще там?»

-- Вы видите конкурентов в компьютерных играх?

-- Компьютер -- это страшный прорыв. В наш тыл ворвались полчища виртуальных игр, и каждая из них отвлекает от книг тысячи детей.

-- А почему бы вам не войти в виртуальное пространство и придумать нечто такое, что отвлечет детей обратно?

-- Я думаю об этом. Можно, наверное, сочинить такую игру, чтобы она тащила своим сюжетом, втягивала в себя... Например, та повесть о ноосфере, про которую я рассказывал, для этого подходит. Фактически нужно создать мультфильм, в развитии которого зритель должен принять активное участие. Но это иной способ мышления. Нужно просмотреть сотни этих игр, понять все фокусы.

-- То есть планы уже существуют?

-- Детский писатель сродни проповеднику. Я могу устраивать шоу -- это такая проповедь. А могу написать книжку, где что-то объяснить. Я не ощущаю пока внутренней потребности выйти для своей проповеди в виртуальное пространство. Вот когда я узнаю, что все книги в стране уничтожены, все библиотеки закрыты, дети стали глупеть и надо их спасти, тогда, наверное, брошу клич: писатели, садитесь за компьютеры, надо придумать что-то этакое... И мы будем придумывать какую-то игру.

-- Почему непременно игру?

-- А что еще? Представьте себе, что вам нужно рассказать Библию. И придется нашему ребенку самому сотворять мир. «Представь, что ты Бог. Вот тебе дух над водами, вот свет, вот тьма, вот клавиатура -- приступай». Кстати, хорошая идея... Однажды я ехал из Латвии в Москву на машине. Ехал в сумерках, за несколько часов не встретил ни одной машины. И попадались мне какие-то странные дорожные знаки, например крутой поворот через пять километров. И я понял, что это я уже умер, что никого кругом нет, я в этом мире один. Потому что люди, которые умирают, улетают на какие-то далекие звезды, где создают, словно боги, новые миры, новые земли -- по своему разумению. В этой жизни ему не везло, так он создаст наконец планету, где все будет правильно.

-- И какую же планету вы собирались создать? Какие там будут законы?

-- (Долго думает) Ну, библейские законы, куда же от них деться.

-- Такая планета уже есть.

-- (Опять долго думает) На моей планете революции были бы каждодневными событиями.