Вслед за провалившимися проектами воссоздания политического подобия Советского Союза хотя бы во фрагментарном виде (СНГ, Союзное государство России и Белоруссии) мы наблюдаем провал и экономических симулякров СССР (проекты Таможенного союза, Единого экономического пространства и Евразийского экономического союза). Хотя прозвучавшие в минувшую пятницу слова министра экономики Украины Сергея Терехина о неизбежности выхода его страны из проекта Единого экономического пространства (ЕЭП) попытались дезавуировать сначала министр промышленной политики Украины Владимир Шандра, а потом и глава МИД Борис Тарасюк, на самом деле никаких экономических союзов с политической начинкой в рамках бывшего СССР наверняка не получится. И это даже к лучшему.

ЕЭП и похожий на него по сути проект Евразийского экономического союза (ЕврАзЭС) стали последними попытками России юридически оформить свои геополитические интересы на постсоветском пространстве. Как и всякие полноценные экономические объединения, ЕЭП и ЕврАзЭС обязаны обладать наднациональными органами. Но проблема в том, что смена власти на Украине, остающейся главным внешнеторговым партнером России на постсоветском пространстве, окончательно похоронила шансы подменить экономическую выгоду политической. Украина хочет в ЕС, а не в ЕЭП.

Казахстан -- еще одна ключевая страна обоих экономических проектов Москвы в бывшем Союзе -- достаточно крепко стоит на ногах. И хотя правящие элиты двух стран сплачивает одинаковая боязнь «цветных революций» (проще говоря, дружба против Украины и Киргизии), это не является достаточным основанием для подчинения собственных экономических интересов наднациональным политическим конструкциям.

Белоруссия -- страна, которая по существующим двухсторонним соглашениям формально вообще является одним государством с Россией, -- давно уже хочет от Москвы только одного: поставок энергоносителей по внутрироссийским ценам. При этом Александр Лукашенко не готов продать российскому бизнесу-- что частному, что государственному -- ни единого серьезного белорусского предприятия. То есть опять же при идеологической близости политических режимов России и Белоруссии поступаться экономической независимостью батька явно не собирается.

Безропотным участником всех политэкономических союзов Москвы казалась Киргизия. Но и там случилась внезапная смена власти. К тому же при полной лояльности новых киргизских властей России вес экономики этой страны ничтожно мал, а ключевые позиции там давно уже занимают казахстанские инвесторы (по некоторым сведениям, они, например, контролируют более 50% всего банковского бизнеса Киргизии).

Иными словами, экономические интересы бывших союзных республик, еще не успевших присоединиться к различным международным альянсам, все равно не однозначно совпадают с российскими. Как и российские -- с их интересами. А у России все равно нет возможностей купить абсолютную экономическую лояльность партнеров -- не хватит денег даже при рекордных ценах на нефть. Что касается политической привлекательности России, то за последние пару лет эта привлекательность явно уменьшилась.

Так что России неизбежно придется учиться строить экономические и политические отношения со странами СНГ как с полноценными иностранными державами. Конкурировать с ними в борьбе за привлечение иностранных инвестиций. Торговать по правилам Всемирной торговой организации (в которой, кстати, уже давно находится та же Киргизия и в которую неизбежно вступит Украина).

При этом России вовсе не следует расстраиваться. То же ЕЭП было бы для нас экономически убыточным проектом. Зато при честной экономической конкуренции со странами СНГ, учитывая, что экономический потенциал России превосходит всех ее постсоветских конкурентов, можно будет делом убедить партнеров в том, насколько для них действительно важна российская экономика.