Мюнхенский оперный фестиваль -- белая ворона в длинной череде летних фестивалей: от фестиваля-гиганта в крошечном Зальцбурге и Брегенца с его плавучей сценой на Боденском озере до палимого солнцем Экс-ан-Прованса или затерявшейся в лугах усадьбы Глайндборна -- все как один предлагают искушенной фестивальной публике эксклюзивную продукцию, которая после восьми--десяти представлений отправится на выброс или на склад до следующего лета. Каждый летний фестиваль имеет свою специализацию, например, Дроттнингхольм славен постановками старинных опер в барочном театре-игрушке, а Экс неизменно поставляет одну-две свеженаписанные оперы и приглашает для Моцарта и Дебюсси самых радикальных режиссеров и дирижеров. Многие фестивали ищут болезненные точки современного общества и ставят перед публикой самые жесткие вопросы.

А в Мюнхене солнце играет на черепичных крышах, зажигает золотые шпили Фрауэнкирхе, мерно ходят диковинные средневековые фигуры в часах ратуши, а публика совершает многокилометровые прогулки в Английском парке и пикникует на травке. В Мюнхене самый отъявленный радикал быстро смягчается, предается роскошным развлечениям. А опера в Мюнхене -- одно из обязательных светских удовольствий. Светская жизнь свободно втекает с вылизанных мюнхенских улиц в ало-золотую подкову Оперы. Фестиваль -- роскошный парад-алле всего репертуара с лучшими исполнителями да пара-тройка премьер. Ежедневные спектакли на двух сценах -- в Национальном и Принцрегентентеатре и концерты в церквах -- вот вам и «фестиваль». О едином художественном высказывании или эксклюзивности говорить не приходится.

Но все же и в таком театральном конвейере бывают настоящие прорывы: например, опера «Билли Бадд» оказалась коллективной победой певцов и дирижера. Мерцающий и зыбкий как море опус Бриттена переносит нас во времена англо-французских войн на военный корабль, где разворачивается драма: всеобщий любимец матрос Билли Бадд вызывает ненависть у боцмана Клэггарта. В решающий момент заикание мешает Бадду защититься от клеветы, и по законам военного времени он должен быть казнен. Декорация Эриха Вондера -- таинственные внутренности современного корабля с переборками, лестницами и переходами, таинственными трюмами -- скрывает содержательные пустоты спектакля Петера Муссбаха. Зато дирижер Кент Нагано знает все подводные течения музыки Бриттена, каждый звук и жест доведен им до совершенства и до краев наполнен смыслом. От его работы публика разом забывала про светские развлечения и затаив дыхание воспринимала как личное горе и счастье липкий холод жестокого моря и адскую мощь Клэггарта, покоряющую невинность Билли и мучительную беспомощность Капитана Вира. В этой опере, как и на всяком военном корабле, нет ни одной женщины, зато есть восемнадцать мужских персонажей и хор -- весь ансамбль Мюнхенской оперы поет на высшем уровне. Героем вечера стал замечательный баритон Нэтан Ганн в партии Билли, обладатель сильного и лиричного голоса и атлетического торса. Именно ему досталась львиная доля 15-минутной стоячей овации после спектакля. А женщины все-таки прорвались: Кент Нагано вывел на поклоны режиссера, ведущую спектакль, и вызвал ропот зала: «В этой опере ЕЙ НЕЛЬЗЯ выходить на сцену!»

Гендерные страсти бушевали и в «Калисто», написанной в XVIII веке неуемным венецианским шалуном Франческо Кавалли. Пикантная история о страсти Юпитера к отвергающей мужчин нимфе Калисто, переодеваниях, любовных многоугольниках и превращении нимфы в звезду Большой Медведицы разыграна в режиссуре Дэвида Олдена. Умелый развлекальщик и любимец Мюнхена, он ловко обходит многие пикантные углы этой барочной истории и устраивает занятное, но не слишком изобретательное развлечение длиной в три с лишним часа. Стандартные олденовские примочки работали на публику, но смыслов произведения не открывали. Сцену в обилии населяли Сатиры, Паны, кентавры и прочая злобная парнокопытная тварь: они крадут у Дианы (рокочущее контральто Моника Бачелли) ее нежного Эндимиона (великолепный молодой контратенор Лоренс Цаццо), для которого их злые шутки оборачиваются смертельной трагедией. Как всегда, блистает знаменитый контратенор Доминик Висс, который с возрастом не теряет задорный мальчишеский тембр и продолжает выделывать на сцене вокальные и актерские коленца. Его очаровательный Сатир, с бороденкой и копытцами, в шерстяных штанах и пипкой наружу ухлестывает за всем, что движется, а голосом вытворяет бог знает что, легко переходя от контратенора к звучному баритону. Звезда вечера -- молодая Салли Мэтьюз в роли Калисто: она щеголяет в модном купальнике, танцует, ходит колесом, при этом прекрасно поет. Ее мягкое, бархатное высокое сопрано идеально подходит к партии: как зрелая певица, она доносит голосом мельчайшие оттенки настроения -- и публика исправно отбивает ладони, приветствуя новую звезду.

Фестивальная премьера -- генделевская «Альцина», страшная и убедительная постановка Кристофа Лоя. Волшебница Альцина, живущая на острове и превращающая своих любовников в зверей, живет в барочном XVIII веке, в манящем мире париков и кринолинов. А Брадаманта, приезжающая спасти своего возлюбленного Руджеро, возмущает спокойствие современным маскировочным костюмом. Каждый акт -- смена стиля, от призрачного барокко через мучительный романтизм к жестокой современной прозе.

Под жесткими современными руками и кирзовыми сапогами чары Альцины исчезнут, она погибнет -- а вместе с ней любовь, нежные зеленые луга, о которых поет Руджеро, да и все вокруг. Страшные последние сцены рисуют мировую катастрофу, выжженную землю, по которой жестко ступают победители. Опять прекрасный состав: Аня Хартерос большим, текучим голосом предъявляет законные права на роль волшебницы Альцины, а молодая итальянка Соня Прина с такой одержимой страстностью поет Брадаманту, с пулеметной интенсивностью выстреливая невероятные колоратуры, что даже обставляет звездную виртуозку Веселину Казарову, дебютировавшую в роли Руджеро. Дирижер Айвор Болтон, отвечающий в Мюнхене за весь старинный репертуар, напористо и, увы, трафаретно гонит певцов по длинной дистанции.

О многочисленных фестивальных удовольствиях хочется говорить безотрывно. Чего стоит трогательная и забавная «Ромео и Джульетта» Гуно, в которой волей режиссера Андреаса Хомоки герои -- мальчики в коротеньких штанишках и девочки в школьных платьицах -- становятся персонажами яркого молодежного комикса, а рафинированные страсти живут трепетной современной жизнью. В роли Ромео щеголял блестящими верхами звездный тенор Марсело Альварес, а «серой лошадкой» оказалась великолепное контральто Анна Бонитатибус, которая в эпизодической роли Стефано так «выстрелила» пятиминутной арией, что, казалось, перепела протагонистов. Новая суперзвезда Диана Дамрау своим колоратурным сопрано спасла две оперы Моцарта: провально бессодержательное «Похищение из сераля» и престарелую «Волшебную флейту» образца аж 1978 года. Сложнейшие моцартовские партии -- трагическая Констанца и разъяренная Царица ночи -- с их сверхвысокими нотами и бешеными колоратурами -- просто семечки для залихватской Дамрау. Конечно, звездными украшениями фестиваля стали сольные концерты -- великого басового ветерана Курта Моля и радикальных новаторов Иэна Бостриджа и Магдалены Кожены. И ведомый такими звездами, роскошный фестиваль на берегах Изара продолжает плыть по течению.