В начале нового выставочного сезона города мира будут атакованы «Азиатским проектом» молодого россиянина Кирилла Челушкина. Тысячи искусно вырезанных (по специальной технологии, без ножа, но прожигом) белых фигурок из пенопласта разбредутся по престижным выставочным залам. Старт -- 1 сентября в знаменитой парижской галерее Rabouan Moussion. Затем визит «сноу-пипл» (так их называет сам художник) на грандиозную «Россию!» -- выставку русского искусства в Нью-Йорке. Далее -- Санкт-Петербург, Вена. В России сноу-пипл Челушкина только что выставлялись на Форуме художественных инициатив в Новом Манеже (см. «Время новостей» от 21 июля). Об «азиатском нашествии» и других программах Кирилла ЧЕЛУШКИНА расспрашивает Сергей ХАЧАТУРОВ.

-- Почему толпы белых пенопластовых фигурок диковинной внешности (напоминают одновременно и гуманоидов, и чудищ из средневековых книг, и героев мультфильмов Гарри Бардина) называются «Азиатским проектом»?

-- Идея всего проекта заключалась в том, чтобы неким образом отрефлектировать состояние азиатской коллективной ответственности. Проект должен выглядеть так. Экспозиционное пространство. Открывается выставка. В разных местах вдруг возникают толпочки. Они стягиваются к месту экспозиции. Текут отовсюду -- со стен, с потолка, из окон. Образуют собою многоярусный объем, разделенный платформами -- стеклянными перекрытиями. Персонажи не касаются друг друга. Перекрытий почти не видно. Фигурки будто висят в воздухе -- такой знак вечности. Выходит звездное небо и падающие магриттовские господа. Такой проект я надеюсь увидеть в парижской галерее.

-- Наверное, когда ты размышлял о проекте, тебе вспоминалась Великая Китайская стена?

-- В виде пародии -- да, безусловно. Правда, мои фигурки все-таки не из камня, а из пенопласта, да и размером в четверть метра. Потом этот главный проект дал жизнь другим, назовем их вариации на тему... В Питере, на фестивале «Современное искусство в традиционном музее», который откроется 24 сентября, эта идея трансформируется в образ человеческой памяти. Мои человечки столпятся в вертикальном сводчатом пространстве -- интерьере ворот Нарвской заставы. Попытаюсь выстроить там из моих героев пирамиду и дать свет ночных дискотек, чтобы видно было только белое, а все кругом исчезало во мраке. А впервые я показывал этих пенопластовых людей в своей мастерской во время открытия Первой московской биеннале. Толпа белых фигурок стояла перед экраном. А на нем шел снег. Было ощущение, что народец выходит из метели, соткан из снежных хлопьев. А самый смешной проект с человечками еще в стадии замысла. Он про предчувствие, про беспокойство, про чувство опасности. Положим, на стене крутят видео: военная игра. Примитивная стрелялка. Толпа персонажиков стоит на легкой платформе, и все реагируют на колебания частот. Трясутся, падают, подпрыгивают. Они же очень легкие. Поставь их сейчас на колонки, вруби AC/DC и увидишь, какие танцы начнутся.

-- А чем была спровоцирована именно азиатская тема?

-- Летом позапрошлого года я вдруг услышал категоричное заявление директора Института современного искусства в Лондоне Филиппа Додда о том, что XXI век принадлежит созвездию Китая и Индии, а Британия больна нарциссизмом и на самом деле давно уже не центр мира...

Но я все-таки не рассматриваю свой проект как политический и критический. Мне интересно это азиатское нашествие в чисто пластическом аспекте. Как формируется общество? Сколько нужно молекул, чтобы мы почувствовали качества субстанции? Сколько нужно персон, чтобы они стали народом?

-- А конкретные типажи этих фигурок чем навеяны?

-- Телевизором. Это матрицы телемира. Собраны из самых популярных на ТВ тем и каждую тему в себе так или иначе артикулируют. А темы примерно таковы: космос, солдаты, несчастные семьи, герои сказок.

-- Но ведь известные российские художники уже пытались размышлять про коллективную мифологию масс и химеры сознания. Вот недавно Илья Кабаков в Эрмитаже при поддержке Stella Art Gallery сотворил инсталляцию «Случай в музее», где предъявил ситуацию нашествия крошечных белых гуманоидов на вернисаж. Гуманоиды так же кучковались везде, и их надо было наблюдать в микроскоп...

-- Кабаков делает глубоко концептуальные вещи. А меня-то по старинке интересует пластика, эстетика этого дела. Для меня обращение к скульптуре -- авантюрный опыт. Я обращаюсь к ней впервые. Для меня важна архитектоника самого пространства, архитектура, сотворенная человеческой массой.

-- По образованию ты архитектор. Известен как отличный художник детской книги. Работаешь с галереей актуального искусства Stella Art. Сделал гигантскую скульптурную серию. Для французской ярмарки FIAC готовишь видеопрограмму о русском конструктивизме. В какой компании тебе уютнее всего?

-- Это вся моя территория, которая обеспечивает мне такой сбалансированный ноль. В юности я любил живописать. Но мне хватает цинизма понимать, что сейчас это просто невозможно делать. Но и территорию контемпорари арт я не считаю панацеей. В искусстве мне интересна форма, та, которая не заменяется полностью словесным комментарием, не дешифруется в текстах. Вот это предчувствие, дознание, если угодно, младенческое мычание формы, когда она тебя беспокоит, но чем -- неизвестно, да и не нужно знать, -- интереснее всего. Так что любое из моих увлечений дополняет и в то же время отменяет другие.

-- Какие книги ты предпочитаешь иллюстрировать?

-- Любопытный вопрос. Когда нынешним тридцатилетним было по четырнадцать, они зачитывались библиотекой приключений и научной фантастики. Жюль Верном, Майн Ридом... Сейчас тинейджеры в возрасте от одиннадцати до шестнадцати вообще такую литературу не читают. Мир сейчас на глазах меняется, и целый корпус литературы в надежде спасти -- перевели в другой класс -- детский. И тексты соответственно классу адаптируют. При таком отношении к тексту стоило бы возмутиться. Но я словил в этом какой-то невероятный кайф. Некоторые адаптации прекрасны. Очень остроумны. Вот такие переложения я иллюстрирую.

-- На твой взгляд, условия для развития современного искусства в России благоприятные?

-- Ситуация переломилась к лучшему только сейчас. Пару лет назад наши уважаемые кураторы искусственно создавали в глазах мировой артобщественности имидж России как художественной пустыни. Якобы здесь нет художников, нет современного искусства. Запад был полностью дезориентирован. Но сегодня галеристы сами приезжают в Россию и видят, что слухи о выжженной пустыне -- досужий вымысел.