Полтора десятка лет назад американский скульптор и художник Джим САНБОРН загадал загадку не кому-нибудь, а самому ЦРУ. На памятнике под названием "Криптос" (kryptos -- с греч. "спрятанный"), поставленном им во внутреннем дворике главного разведывательного ведомства США, Санборн высек четыре закодированных фрагмента. С тремя из них дешифровальщики ЦРУ справились, а четвертый, самый короткий, всего из 97 знаков, ни профессионалам, ни рядовым любителям тайн так и не дался. Сейчас на неподдающийся кусок и на его автора с новой силой набросились энтузиасты со всего мира. Дело в том, что автор гипербестселлера "Код да Винчи" Дэн Браун намекнул, что в его следующем романе "Ключ Соломона" свою роль призвана сыграть и скульптурная композиция Санборна. Корреспондент "Времени новостей" нашел скульптора в противоречивых чувствах.

-- Вы знакомы с Дэном Брауном?

-- Нет, никогда не встречался и не говорил с ним.

-- А его книги читали?

-- Да, "Код да Винчи". Я ценю его знания и осведомленность в темах, которых он касается. Но с его историческими толкованиями согласиться не могу. Это фантастика чистейшей воды. Мне приятно видеть рост числа моих поклонников. В то же время меня не оставляет чувство некоторого дискомфорта. Мои работы оказались в центре чего-то такого, для чего они не были созданы. Я имею в виду прежде всего придаваемый им мистический и религиозный смысл, который я в них не закладывал.

-- После "Криптоса" вы сделали еще несколько композиций, где использованы шифры и тайнопись, причем на самых разных языках, включая русский. Это способ самовыражения или трюк для привлечения внимания публики?

-- У меня нет однозначного ответа. Точно знаю, что я всегда тяготел к знаковому, видимому отражению разнообразных языков. Мне нравится, как выглядят начертания русских букв и слов. Но и другие языки меня тоже притягивают: китайский, арабский, ирокезский... Так что использование других языков я частично могу объяснить их визуальными, начертательными качествами. С другой стороны, буквы, слова, фразы любого языка несут некое содержание, которое порой очень подходит к тому месту, где должен стоять сделанный мною памятник. Так, в скульптурах для американских библиотек я использовал русские фразы, в частности из Льва Толстого, короткие образцы китайской поэзии, арабские афоризмы. Тут я намеренно использую разные языки. Я исхожу из того, что зритель, кто бы он ни был, при виде надписей и символов других языков и других культур обратится к своим друзьям и знакомым, понимающим другие языки и другую культуру, и возникнет сотрудничество и взаимодействие для постижения, что же такое я сделал. Также намеренно я избегаю английского. В США он слишком понятен. Использование других языков усложняет разгадку и делает ее эффект более глубоким.

-- Вы учили русский?

-- К сожалению, нет. Но я изначально обладал большим преимуществом. Мой отец был директором выставок в Библиотеке конгресса. И я с детства знал его сотрудников и друзей из различных языковых отделов библиотеки. Я пользуюсь их знаниями.

-- Какие из собственных работ вам нравятся больше всего?

-- Вероятно, "Криптос", но не потому что он самый знаменитый... Но вообще-то всегда трудно выбрать одну-две работы. Это как с детьми.

-- Вы часто повторяете, что одно из оснований вашей творческой философии -- сделать видимым невидимое. Что под этим подразумевается?

-- Это понимание сложилось у меня давно, когда я только начинал иметь дело с земными стихиями. Возьмите магнитное поле. Оно невидимо. Но оно присутствует постоянно и везде. Самый легкий способ продемонстрировать его -- компас. Стрелка покажет направление, а ее дрожание -- постоянное и непреходящее воздействие магнитного поля. В 80-х годах я много работал с этим явлением, особенно в памятниках для музеев и научных учреждений. Я подвешивал сотни и сотни магнитных иголок и, как мне кажется, добивался желаемого эффекта -- делал видимым невидимое. Возможно, что моя приверженность этому принципу стала решающей при выборе меня автором памятника для ЦРУ. Смысл был тот же: сделать обычно незримую для стороннего взгляда работу разведки видимой, хотя бы символически.

Мне показалось, что лучше всего передать и популяризировать эту идею можно через развитие и усложнение искусства кодирования. К 1989 году тайнопись как бы вышла из моды, последним кодом, над которым ломали головы, была "Энигма" тремя-четырьмя десятками лет раньше... Я увидел в этом возможность передать суть разведывательной деятельности.

-- А как вы подбирали тексты? На официальном сайте ЦРУ при описании "Криптоса" говорится, что вы пользовались помощью "знаменитого писателя". Может быть, уже можно назвать его имя?

-- Это дезинформация, и я сам ее автор. Тогда мне не хотелось привлекать слишком много внимания к своей персоне, и чтобы не возлагать на себя ответственность за содержание текстов, я выдумал "знаменитого писателя". Тексты я сделал сам, за исключением одного, который я позаимствовал из известной книги археолога Ховарда Картера, описывающей открытие могилы древнеегипетского фараона Тутанхамона.

-- Вы много путешествовали по Азии. Нашли ли впечатления от этих путешествий отражение в вашем творчестве?

-- Я убежден, что в наши дни зарубежные путешествия -- это обязанность для американцев, да в общем и для всего рода человеческого, чтобы лучше понять наше место на Земле и какое влияние на других и на нас самих оказывают наши действия. Я много ездил по свету и стремился узнать как можно больше о жизни и культуре других стран и народов. Очевидный интернационализм моих работ, их доступность пониманию представителей других культур как раз вытекает из тех путешествий. Взаимопереплетение и взаимовлияние культур и миров можно понять в полной мере только тогда, когда сам окунешься в тайны далеких стран.

-- Благодаря Дэну Брауну россияне тоже узнали больше о ваших памятниках-загадках. Что вы посоветуете нашим читателям, если они захотят попытать счастья в разгадывании ваших криптограмм?

-- Начать с "Антиподов" -- памятника, который доступен для обозрения в музее Хиршхорн в Вашингтоне и который хорошо описан. Я точно не знаю, расшифрованы ли тексты, сделанные на нем кириллицею, но, уверяю, они вполне доступны. В искусстве шифрования-дешифрования знание конкретного языка не главное. Важнее понимание языковой структуры. В русском и английском общим является система чередования гласных и согласных букв и звуков, структурная связь между частями речи. Если бы я сделал код на языке индейцев навахо, то взломать его было бы намного труднее.

-- Если при вашей жизни четвертая часть кода на "Криптосе" и другие ваши тайнописи не будут расшифрованы, кому вы доверите их тайну: детям, внукам, правнукам?

-- Гм-м... Родственников у меня нет. А вообще на эту тему надо бы подумать. В целях безопасности я все свои коды убрал из дома и мастерской. Они в надежном месте. Но вы правы, что-то надо бы сделать, кому-то оставить разгадку. Непросто найти организацию, которой бы можно было доверить это.