Только подошел к концу раскрепощенный и просвещенный Мюнхенский оперный фестиваль, на котором Баварская опера показывает премьеры сезона и фестивальные новинки, диктуя самые свежие моды и задавая стиль (материал об этом читайте в ближайших номерах), а два старейших, самых знаменитых и престижных из европейских оперных фестивальных гигантов только еще приступили к подаче своих главных блюд.

В ледяняще-консервативном Байройте, не успевающем отдыхать от скандалов и нападок то справа, то слева (театром и фестивалем, демонстрирующим Вагнера и только Вагнера, руководит 86-летний внук композитора Вольфганг Вагнер, которому, собственно, и достается), показали долгожданную постановку Кристофа Марталера -- «Тристана и Изольду», едва ли не самое модное название в завершающемся сезоне. В Париже его только что поставил знаменитый видеохудожник (если не маг-иллюзионист) Билл Виола, в Санкт-Петербурге на постановке Дмитрия Чернякова плакали навзрыд петербуржцы, москвичи, европейцы и американцы. В Байройте Марталера ждали как луч света в темном царстве, хотя беспросветность современных байройтских манер немного преувеличена. В конце концов именно здесь в 1976 году появилось на свет легендарное «Кольцо нибелунга» Патриса Шеро. Но с тех пор подобных космических взрывов фестивалю действительно удавалось избегать. Избежал он и анонсированного несколько лет назад Ларса фон Триера в качестве режиссера «Кольца». Триер должен был обнародовать свой вариант следующим летом, но теперь после его отказа тетралогию образца 2006 года покажет почтенный немецкий драматург Танкред Дорст.

Что касается «Тристана», судя по отзывам местной прессы, марталеровский Вагнер в декорациях постоянной партнерши швейцарского режиссера Анны Фиброк не стал разочарованием, оставил сильное впечатление, но вконец запутал публику и критику. Спектакль об одиночестве, своим неуютным обликом, полифоническими мизансценами и строгим, сдержанным ритмом резко контрастирующий с завораживающей пышностью партитуры и знойным духом дирижерской интерпретации (музыкальный руководитель постановки -- Эйджи Оуе, заслуживший самые многочисленные негативные отзывы), заставил одних сокрушаться по поводу слишком громкого оркестра («Кажется, дирижер не изучил акустические особенности театра», «Дебют Оуе -- это полный провал» -- наперебой голосит местная пресса), других -- печалиться из-за скрытного режиссерского почерка, заставившего героев не пылать от любви, а как-то сумрачно тлеть («Однообразие, еще раз однообразие, никакого вдохновения!» - ругается критик газеты Die Welt), а третьих -- радоваться удаче исполнителей главных партий Нины Стемме и Роберта Дина Смита, их партнеров Петера Ланга и Андреаса Шмидта.

В Зальцбурге, которым теперь руководит не заносчивый интеллектуал Жерар Мортье, а убедительный музыкант Петер Ружичка, нынешним летом более радужная атмосфера и больше единодушия в оценках. Почтение вызвала премьера раритетной оперы начала ХХ века «Отмеченные» Франца Шрекера под руководством дирижера Кента Нагано, сделанная в изящном венецианском духе. Но главным событием Зальцбурга, как предполагалось, стала Анна Нетребко в партии вердиевской Травиаты. Она произвела на зрителей столь сокрушительное впечатление, что после воскресной премьеры публика повскакивала с кресел и пребывала в экстазе еще почти час, едва не падая в обморок. Критики сравнивают успех Нетребко с тем, как принимают поп-звезд, рассказывают о толпах фанатов, заполнивших город, говорят об идентичности ее топ-модельного облика и такого же пения, рассуждают о том, что получилось бы, если бы можно было соединить Марию Каллас с Мэрилин Монро (ответ понятен -- что-то вроде Анны Нетребко), чуть иронизируют и очень восторгаются. Все говорит о том, что в Зальцбурге со времен дебюта Нетребко в партии Донны Анны («Дон Жуан» Моцарта в постановке Мартина Кушея, 2002 год) не прекращается «нетребкомания», грозящая превратить город Моцарта в город самой успешной молодой русской сопрано.