Наша газета продолжает обсуждение проблемы «развлекательного» и «серьезного» в современном искусстве (см. «Время новостей» от 3 и 7 августа). Сегодня речь пойдет о кино -- искусстве балаганном, ярком, шумном, а стало быть развлекательном по самой своей природе. Свою точку зрения предлагает журналист, член отборочной комиссии Московского кинофестиваля Алексей МЕДВЕДЕВ.

Вот вам мудрость английского языка: что у нас -- «культура», то у них -- либо art (искусство), либо entertainment (развлечение). Во всяком случае именно так маркируют свои сообщения корреспонденты иностранных информационных агентств: если выставка Рембрандта -- то «арт», если премьера мюзикла на Бродвее -- то «энтертейнмент». В нашу же необъятную «культуру» родной ТАСС включает все -- от отчета об очередной поездке Патриарха до фенологических этюдов. Так вот, в западном мире с его аккуратными полочками дизайна одной известной шведской фирмы кино однозначно проходит по разделу «энертейнмент», и будь ты хоть семи пядей во лбу, сообщение о премьере твоего фильма напечатают в одной колонке с известиями о разводе какой-нибудь звездной пары и признанием актера, в очередной раз попавшего в реабилитационную клинику: «Я говорю наркотикам «нет», но они меня не слушают».

Кино -- по преимуществу развлечение, хотя бы потому, что самым стабильным спросом на свете является спрос на удовольствие, а фильм просто вынужден окупать немалые средства, которые тратятся на его создание. Так что вроде бы и спорить не о чем, но разговоры о том, что «кино должно повернуться лицом к зрителю», ведутся уже не первое десятилетие и в России, и в Европе, и даже в Америке -- правда, в основном среди профессоров Йельского университета.

В России, кстати, разговоры эти наделали немало вреда, когда экономический крах советской прокатной системы был преждевременно принят за крах советской киноэстетики. Режиссеры радостно забыли о том, что советское кино, пусть в условиях искусственного протекционизма, со своей задачей развлекать зрителя справлялось неплохо, и повернулись к зрителю лицом. Не дай бог, когда-нибудь еще раз увидеть это лицо. Перестроечное кино предстало таким диковинным монстром, что развлечь могло разве что узкий круг столичной молодежи, любившей в измененном состоянии сознания посмотреть какого-нибудь «Эротического мутанта» с Никитой Джигурдой в главной роли.

Вообще первые годы свободы самовыражения показали, что проблема кино как развлечения в России не стоит, но не потому, что она решена, а потому что рано еще. Вот скажите, была ли «Окраина» -- лучшая картина постсоветского кино -- развлекательным фильмом? Разумеется, нет, но этот фильм дарил надежду на то, что добротное советское наследство не промотано напрасно и в соединении с универсальными моделями жанрового кино способно образовать новую, живую кинематографическую ткань. А пока доминантой российского кинопроцесса являются неосознанная фальшь, натужность, агрессивная культурная невменяемость, думать надо не о зрителе, а о себе. Сначала бы надо освоить киноязык, восстановить полностью утраченные в смутное время навыки сценарного мастерства, нащупать наконец верный тон в разговоре о «здесь и сейчас», а потом можно думать и о развлечении. Пока российским режиссерам торопиться некуда -- зрителю развлечений хватает и без них.

Само собой, нет проблемы развлечения и в американском кино. В Голливуде бывают фильмы, которые не приносят прибыли, но нет заведомо неприбыльных жанров. Принципиальная важность американского опыта последней четверти века как раз и состоит в том, что, оказывается, любое кино может и должно быть прибыльным и зрительским -- и блокбастеры, и артхаус, и киноавангард.

Европейское кино, живущее в основном на госдотации и деньги различных фондов, чаще всего и с наибольшим на то основанием становится предметом дискуссии о «развлекательном» и «серьезном» в культуре. Серьезное должно быть скучным -- эта невысказанная аксиома авторского кино до сих пор определяет европейскую культурную политику и атмосферу крупнейших кинофестивалей. Впрочем, ревность к Голливуду то и дело рождает титанические усилия по созданию национальных хитов, о которых потом с гордостью сообщается: фильм такой-то победил «Титаник» в национальном прокате. Но не они спасут Старый Свет от одряхления.

В самых оригинальных голливудских проектах последнего времени не случайно присутствует мотив проникновения в чужое сознание («Быть Джоном Малковичем», «Клетка»). Это не только повод для демонстрации сногсшибательных компьютерных спецэффектов, но и метафора искусства как слепка психической вселенной Другого. Целью кино становится максимальное воздействие на психику зрителя: надо заставить его подстроить ритм своих мыслей, чувств, дыхания и сердцебиения под ритм движущихся картинок. Выражение «увидеть мир чужими глазами» в современном мультикультурном и разностильном кинематографе перестает быть метафорой. Именно по этому пути, выбивая у зрителя почву из-под ног, беря в плен его воображение, въедаясь ему под кожу, европейское и мировое кино выйдет (и уже выходит) из своего перманентного кризиса. Стоит ли это назвать «развлечением», не так уж и важно. Но интересно будет, это я вам обещаю.