Десять лет со дня подписания СССР Конвенции о правах ребенка уполномоченный по правам человека при президенте Олег Миронов решил отметить однодневной горячей телефонной линией. Хотя общая ситуация такова, что специальный "горячий телефон" по детским проблемам давно мог бы стать постоянно действующим. Только за год около 500 тысяч детей остаются без одного из родителей. 50 тысяч ежегодно убегают из дома. В последние годы в детской среде наблюдается устойчивый рост венерических заболеваний. По официальной статистике, сексуальному насилию повергаются 2,5 тысячи детей в год (правозащитники утверждают, что истинная картина гораздо хуже -- 60 тысяч пострадавших). Серьезной проблемой остается детский суицид -- около 2 тысяч случаев в год. Детская смертность в России сегодня в полтора раза выше, чем в среднем в мире.

Сам уполномоченный по правам человека Олег Миронов в акции не участвовал -- он был болен. «Открывая горячую линию, мы преследовали несколько целей, -- рассказывает консультант отдела правового обеспечения Ирина Родина, курирующая линию. -- Во-первых, доказать, что детям нужен свой омбудсмен, во-вторых, понять, какие их права нарушаются чаще всего, и, в-третьих, помочь детям и родителям конкретными советами».

Звонков оказалось на удивление много, причем их пик пришелся на утренние часы, когда, казалось бы, дети должны находиться в школе. Консультации получили более 100 человек, учитывая, что для акции выделили всего две телефонные линии. Для сравнения: «постоянные» телефоны доверия различного профиля обрабатывают не более 20 обращений в день.

«Я пришла в школу без сменной обуви, меня увидел директор, снял с меня туфли, и мне пришлось сидеть на уроке босиком. Он так со многими делает», -- жалуется 13-летняя Ольга из Санкт-Петербурга. Специалист аппарата уполномоченного выясняет подробности и дает ребенку несколько странный совет: попросить маму поговорить с родительским комитетом, чтобы именно с его помощью призвать директора к порядку.

«Мне 18 лет, закончил школу и хочу служить в милиции. Но мне говорят, что сначала надо отслужить в армии. Что делать?» -- спрашивает Андрей из Калужской области. «Попробуй поступить в школу милиции», -- советуют правозащитники. «Я боюсь, что не сдам туда экзамены». -- «Ну, ты уж постарайся», -- призывают на другом конце линии.

Детям, решившимся самостоятельно позвонить омбудсмену, было в основном лет по 12--14. Разумеется, большая часть вопросов поступала все-таки от взрослых -- примерно 80%. Большинство жалоб относилось к нарушению прав ребенка по жилищным вопросам. На втором месте -- школьные проблемы. Затем -- невыплата алиментов и пособий. Насилие над детьми по числу звонков оказалось только на четвертом месте. За этим следовали жалобы на несовершенство законодательства, проблемы детской наркомании, службы в армии и, как говорят консультанты, «эмоциональные звонки», когда людям просто необходимо выговориться.

К сожалению, на вопросы детей и «детские» вопросы взрослых отвечали не профессиональные психологи, не говоря уж о психологах детских. А правозащитники не всегда могли дать квалифицированные ответы. Таким образом, вся помощь населению сводилась в большей степени к юридической консультации, что не отрицают и сами организаторы. «На линии работали два политолога и два юриста, -- говорит Ирина Родина. -- Мы пытались дать как можно больше практических советов -- сообщить телефоны региональных омбудсменов, юристов, различных ведомств по работе с детьми, выделить тех граждан, которые подлежат компетенции уполномоченного по правам человека». На вопрос корреспондента газеты «Время новостей», зафиксированы ли в аппарате омбудсмена телефоны и проблемы «подлежащих компетенции граждан», Ирина Родина ответила отрицательно: «Мы лишь рассказывали, как нужно составить заявление на имя Олега Орестовича, а самостоятельно инициировать разбирательство мы не можем». Правозащитники оставили себе только краткие анкеты, в которых отмечено, с проблемой какого типа обратился тот или иной человек и какую ему дали рекомендацию.

Не обошлось и без курьезов. Позвонила 35-летняя мама с просьбой посоветовать, как уговорить ребенка изучать в школе английский язык, а не немецкий. Рекомендацию мама, правда, получила адекватную -- решить эту проблему с классным руководителем. Самый неординарный вопрос задала 60-летняя бабушка: «Где можно сделать анализ крови на ДНК, чтобы удостовериться, родной ли у меня внук?» А дольше всех консультировали 70-летнего мужчину. Он жаловался на «засилье женщин» в органах социальной защиты.

Борис Альтшулер, руководитель программы "Право ребенка":
- Десять лет назад в нашей стране вступила в силу Конвенция ООН о правах ребенка. СССР, и в дальнейшем ее наследница Россия обязались выполнять требования этого документа. За эти годы действительно были внесены некоторые изменения в Семейный кодекс, которые соответствовали требованиям комитета ООН по правам человека. Было принято постановление правительства летом 1996 года о приемной семье. В 1998 году был принят закон «О гарантиях прав ребенка в РФ», который просто переписывает статьи Конвенции о правах ребенка. Вроде бы хороший закон, но у всех подобных законодательных актов есть недостаток -- декларативность. Вот и в этом законе нет описания ни одного инструмента реализации этих прав.

К сожалению, все это время Россия демонстративно затягивала и затягивает реальную работу по защите прав детей. Так и не введена ювенальная юстиция, не созданы механизмы усыновления детей. В отношении усыновления, кстати, работает глубоко порочный принцип -- ребенок для семьи. То есть, если возникают родители, желающие кого-то усыновить, то им подбирают ребенка. Хотя должно быть совсем наоборот -- семья для ребенка. Если есть ребенок, который находится вне семейного окружения, то он должен рассматриваться как терпящий бедствие, как тонущий. Ему должны подбирать родителей, причем очень активно. В Москве же за последние четыре года создано всего 8 приемных семей. У нас постоянно тормозится усыновление и за границу. Из национал-патриотических соображений, что русский ребенок должен жить и умереть на русской земле, иностранцам стараются никого не отдавать, даже больных детей.

Повторюсь, главным требованием конвенции было создать механизмы рассмотрения жалоб детей. А в принятых российских законах не говорится ни об уполномоченном, ни о контроле над исполнением конвенции, ни о создании специальных приемных для детей, куда бы они могли пожаловаться. То есть ребенку жаловаться по-прежнему некуда. Такой вот декларативный способ заботы о детях.