Александр Починок, министр труда и социального развития:

-- В системе МПС, к примеру, уже есть программа по сокращению 400 тысяч работников в течение пяти лет. Программа согласована с самими профсоюзами железнодорожников, которые жесточайшим образом будут следить за тем, чтобы и при сокращении создавались рабочие места. Но это частный случай, связанный с проведением реформы МПС. В целом же по России не стоит опасаться никаких массовых увольнений в будущем. Нас ждет принципиально иной период времени. У нас будет не безработица, а очаговый дефицит квалифицированных рабочих. Уже есть целый ряд городов, где наша служба занятости не в состоянии удовлетворить заявки предприятий. И нам придется в будущем смотреть на занятость на госпредприятиях, каким-то образом поджиматься в системе государственного управления: высвобождать людей для того, чтобы удовлетворить потребности промышленности. Вот такая интересная ситуация -- нам будет не хватать рабочих.

Иосиф Дискин, старший научный сотрудник Института народонаселения:

-- Банкротства в России никак не сказываются на положении работников. Ведь процедура банкротства у нас вовсе не означает ликвидацию бизнеса. Ею, процедурой, сейчас пользуются с единственной целью -- передел собственности. Получив после банкротства нового хозяина, предприятие продолжает работать, и на нем никого не увольняют. При этом никто в стране не трогает те предприятия, которые действительно надо банкротить. Таких предприятий в России -- порядка 10%.

Сергей Жаворонков, эксперт Института экономики переходного периода:

-- Реальные банкротства, сопровождаемые массовыми увольнениями, и раньше имели место. Это явление было массовым, например, в машиностроении и в угольном секторе с начала 90-х до 1996 года включительно. Благодаря им во многом и сформировался рынок труда. В советские времена вопреки всем мировым тенденциям около 70% населения было занято в промышленности. И мы этим гордились. А к 1996 году у нас больше половины населения стало работать в секторе услуг.

Увольнения начала 90-х были менее болезненными, чем сейчас. Тогда не требовалось перемещения рабочей силы -- люди просто меняли специальность. Теперь появилась потребность в мобильности -- люди должны менять место жительства, чтобы получить работу. Это закономерный процесс, и особых проблем я тут не вижу. Проблемы есть только у территорий Севера. Конечно, при переезде возникают сложности с жильем на новом месте, да и фактор прописки все еще действует. Но жилье можно снять, фактор прописки снимается с помощью «серых» схем регистрации. Многое сейчас зависит от подвижности самого человека. Пролетариат у нас зачастую зарабатывает больше и легче, чем интеллигенция. Среди рабочих существенно ниже конкуренция, их руки в России нужны больше, чем умные головы. Но можно смело сказать: некоторая часть населения работать не хочет. Многим комфортно жить безработными или впроголодь. В сельской местности люди зачастую официально числятся в бывшем колхозе с долгами по зарплате за три-четыре года и надеются, что государство когда-нибудь им этот долг выплатит. А сами кормятся с собственных огородиков или батрачат. При этом многие сельхозкомпании завозят работников из Китая -- работа с алкоголизированным населением данной местности для них убыточна.

Александр Утевский, руководитель Северо-Западного отделения ФСФО:

-- В нашем регионе за последние полтора-два года вообще не было такого, чтобы обанкроченное предприятие просто умерло, прекратило свою деятельность и уволило всех работников. Все предприятия после завершения конкурсного производства так ли иначе начинают работать -- просто у них появляется новый собственник, бывает перепрофилирование или диверсификация бизнеса, появляется новый бизнес, но никто не умирает, и массовых увольнений не бывает. Разумеется, при завершении конкурсного производства все работники получают уведомления об увольнении в связи с ликвидацией предприятия -- таковы требования закона. Но без работы никто не остается. Во всех случаях создается новая работоспособная структура, очищенная от долгов, и туда переводится абсолютное большинство работников. Так, например, было на мурманском «Севредмете» -- в процессе конкурсного производства мы создали управляющую компанию, передали ей в аренду имущество и перевели туда персонал. А те немногие, кто теряет работу, без средств к существованию не остаются -- на северо-западе, особенно в Петербурге и Ленобласти, огромная нехватка рабочей силы. Доля конкурсных производств у нас превалирует в общем числе банкротных дел, так как по закону внешнее управление не может продолжаться больше 18 месяцев, а на крупном предприятии восстановить платежеспособность за столь короткий срок очень трудно.