Ближний Восток замер в ожидании новой волны насилия. За атаку на штаб-квартиру движения «ХАМАС», в которой погибли восемь человек, и покушение на лидера движения «ФАТХ» Марвана Баргуси палестинские радикалы пообещали воздать евреям сторицей. Все успехи, достигнутые в 90-е годы в мирном урегулировании, по сути, отброшены, ситуация вернулась к привычному состоянию -- палестинская интифада и израильское возмездие. Дело даже не в том, что ненависть сторон друг к другу сильнее, чем стремление жить нормальной мирной жизнью. Просто и евреи, и арабы свято уверены, что это их и только их земля. При таких исходных позициях компромисс практически невозможен. Если вы хотите понять, почему ближневосточный конфликт вечен, отправляйтесь в лагерь палестинских беженцев.

Старик-палестинец Мухаммад Шахада из лагеря беженцев под палестинским городом Рамалла водит пальцем по карте, пытаясь объяснить мне, где когда-то находился его дом, в который он хочет вернуться. Я вглядываюсь и с сомнением качаю головой. Израильтяне давно построили здесь международный аэропорт, рядом с ним -- чистенький, беленький город Лод. Под боком и Тель-Авив, столица Израиля, и старик понимает мои сомнения: он и сам не очень-то верит, что вернется туда. Он знает, что израильтяне резко реагируют на требования палестинцев вернуться в те деревни, из которых они бежали во время арабо-израильских войн 1948 и 1967 годов.

«Кто хотел, тот остался, не сбежали же бедуины, что живут рядом с нашим городом. А теперь поезд ушел. Или эти арабы хотят поселиться в нашем доме?» -- я могу и не передавать деду слова моих знакомых «русских» евреев из Лода. Старый араб только спросил бы их: «Вы, живущие сейчас там, где стояла моя деревня, когда вы приехали сюда и откуда? Из России? Десять лет назад? Туда, где я жил, когда вас еще и на свете-то не было?» А потом они бы поругались, а то и хуже. Ведь и десять лет -- срок вполне достаточный, чтобы новый дом стал родным.


Обреченные на войну

Израильтяне завоевали Лод в 1948 году. Тогда арабы не признали плана ООН по разделу Палестины, где должны были возникнуть два лоскутка-государства: еврейское и арабское, при «ничейном» священном Иерусалиме, которому придавался международный статус (до этого Палестина была подмандатной территорией Британской империи).

ООН так странно разделила палестинские территории, что конфликт был предопределен. Арабы не признали Израиль и объявили ему войну, но проиграли. В результате земли, предназначенные для так и не появившегося арабского государства Палестина, были разделены между соседними странами. Часть (до новой войны 1967 года) контролировали Египет и Иордания. Еще около 7 тысяч кв. км отхватило молодое воинственное еврейское государство, увеличившее таким образом свою ооновскую территорию на 50%. В 1967 году Израиль завоевал и те земли, что отошли Египту и Иордании.

В 1948 году 18-летний палестинец Мухаммад Хасан Саид Шахада был одним из миллиона трехсот тысяч арабов, худо-бедно соседствовавших в Палестине с евреями. Евреев же тогда, по данным ООН, было в Палестине около 610 тысяч, но поток переселенцев из Европы увеличивался.


Призрак Дейр-Ясин

Сегодня 71-летний Мухаммад Шахада вспоминает:

-- Я жил в деревне Бирмаин возле Лода. Достатка мы были среднего: растили чечевицу, пшеницу, баранов держали. Свой дом, земля. Хотя англичане, которые хозяйничали в Палестине, больше помогали евреям, чем нам. Они наши земли скупали для евреев, и некоторые из арабов, дураки, продавали, хотя в нашей деревне таких не было. А потом, весной 1948-го, началась война, и мы бежали. Почему? Да со страху. Жить-то хочется! Ведь, бывало, еврейские боевики целые деревни уничтожали, а сами селились там или рядом. Такие новости, как резня в Дейр-Ясин, распространялись быстро. Так что, услышав про приближение еврейской армии, мы дали деру. Мы же крестьяне, не солдаты.

О трагедии в Дейр-Ясин известно вот что. Ночью 9 апреля 1948 года отряды еврейской террористической организации «Иргун», которой командовал будущий премьер Израиля Менахем Бегин, окружили деревню Дейр-Ясин под Иерусалимом и дали ее жителям 15 минут на эвакуацию. Тех, кто не успел или не захотел уйти, убивали. Из 700 жителей деревни 254 были убиты, 300 ранены, 150 пленены и изгнаны. После этого арабские крестьяне больше не дожидались ультиматумов и бежали заранее. Мухаммад Шахада продолжает:

-- Мы ушли всей деревней, поначалу недалеко -- надеялись вернуться. А вот двое односельчан остались. Полуслепые старики -- уходить из дома они отказались. Я молодой был, думаю, дай ночью в деревню проберусь, посмотрю, как там, хотя евреи туда уже зашли. Заглянул к соседям старикам, а они на полу ничком, зарезаны. Хоронить их я испугался, шум все-таки. Только повернул тела в сторону Мекки, чтобы они лежали как положено мусульманам после смерти, и убежал. На следующий день мы всей семьей ушли еще дальше.


Мечта о возвращении

Мухаммад Шахада поселился возле города Рамалла на той самой территории Западного берега Иордана, что в планах ООН предназначалась палестинскому государству, но которая на самом деле сначала перешла под контроль Иордании, а в 1967 году была завоевана Израилем. Семь лет назад палестинский лидер Ясир Арафат и израильский премьер Ицхак Рабин договорились создать здесь палестинскую автономию.

В Рамалле давно жили другие палестинцы, и пришельцам, обосновавшимся за чертой города на пустырях, они не радовались. Беженцы селились в палатках, пока их судьбой не заинтересовалась ООН. Агентство ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (сокращенно БАПОР) всегда испытывало трудности с деньгами, но дома таки построило. Так образовались лагеря палестинских беженцев: в нынешней палестинской автономии, в Ливане, Иордании, Сирии. После войны 1967 года лагерей-поселков стало еще больше.

Помню, в одном таком селении в Ливане меня поразило настойчивое однообразие названий: Иерусалимская улица, площадь Иерусалима, кафе «Иерусалим» и даже парикмахерский салон для мужчин «Иерусалим». Эти люди живут мечтой о возвращении, и Иерусалим -- символ их мечты, для осуществления которой многие берут в руки «Калашников». Но и евреи, тоже считающие священный Иерусалим своим, готовы за него убивать. Еврейское население Израиля -- чуть более 5 миллионов. А только в палестинской автономии живет 1 миллион 400 тысяч арабских беженцев, всего же, по разным данным, в мире их от 4 до 5 миллионов, учитывая, конечно, многочисленных детей и внуков, родившихся, так сказать, у коренных беженцев. Хотят ли евреи открыть этой толпе «ворота своих городов»? Смешно спрашивать.


Без евреев и без работы

Зигзаги мировой политики мало влияли на жизнь беженцев, кое-что, однако, менялось. При иорданцах у Мухаммада была работа -- в соседнем аэропорту. Потом пришли израильтяне, гражданский аэропорт превратили в военный, арабских служащих из соображений безопасности попросили вон, но Мухаммад не пропал: бизнесмены-евреи охотно нанимали арабов -- им можно было меньше платить. Потом появилась палестинская автономия, в Рамаллу из тунисского изгнания вернулся Ясир Арафат с компанией, евреи ушли, а вместе с ними и работа. Новоиспеченным же властям, занятым переговорами о превращении автономии в государство, было не до экономики.

Сносную жизнь палестинским беженцам обеспечивала работа у тех, из-за кого они лишились крова, -- у евреев, к которым арабы всеми правдами и неправдами выбирались из автономии. Потом началось палестинское восстание против Израиля, прикрывшее и эту лазейку. Впрочем, работу дают и палестинцы. Но она менее оплачиваема, если не считать той, что под крылышком новой власти. Однако устроиться на теплое местечко непросто.

«Израильтяне -- оккупанты, все беды от них», -- говорит один из беженцев. Его товарищ согласен: «Лучше голодать, чем работать у врага». «Наши не лучше, приехали тут, виллы себе понастроили, а на нас им плевать. На чьи деньги построены их виллы? Уж не на наши ли? И разве их приход улучшил нашу жизнь? С оккупантами хотя бы знаешь: хочешь -- борись, хочешь -- договаривайся. А со своими что делать, если они тебе не нравятся?» -- ворчит третий, но тут же испуганно озирается и замолкает.


Аллах поможет

Сегодня поселки палестинских беженцев -- сонное царство. На пыльных улицах ни души, и только на окраине, там, где рабочие, одетые в синие жилеты с буквами «ООН», раздают гуманитарную помощь, нет-нет да соберется толпа: «Эй, бабка, ты в списке есть? Ну-ка тогда, принимай мешок муки, живо! А ты куда, старая, прешь? Твоей фамилии нет в списке. Назад!» Помощь от БАПОР редка и мала. Но за нее стоит побороться, особенно когда с продуктами дают деньги: немного, шекелей 150 в квартал (менее 40 долларов), но это живые деньги. Хватает не всем, десятки обитателей лагерей беженцев не числятся в заветных ооновских списках, и начинаются скандалы.

«Бабка, что ты пристала ко мне, я же из России, ну как я тебе помогу?» -- я пытаюсь отцепить от своего рукава повисшую на нем чуть не плачущую пожилую женщину. Но она не унимается: «А ты в России своей расскажи, как беженцы живут! Пусть Москва с ООН разберется: почему на нас гуманитарки не хватило?!»

Иногда ООН подкидывает халтуру для мужчин: отремонтировать дорогу или покрасить здание школы, кое-как существующей на ооновские деньги. Как ни удивительно, работать на ООН хотят не все. «За 10 долларов в день? Нет, я лучше дома посижу бесплатно, с семьей побуду, евреи за такую же работу платили бы мне в три раза больше. Не подумайте, что это много, ведь цены на товары у нас зависят от израильских, а в Израиле уровень жизни высок, там и с тысячью долларов в месяц -- нищий», -- объясняет мне один такой. Что будут есть его одиннадцать детей, его не беспокоит: «На все воля Аллаха. Аллах поможет, как-нибудь прокормимся».


Герои поневоле

Семье старого Мухаммада Шахады помогают организации палестинского сопротивления, ведь Шахады -- это семья «шахидов», то есть в ней есть «погибшие за правое дело». Впрочем, в лагерях беженцев таких семей много. Два сына из десяти детей Мухаммада погибли во время демонстраций протеста против израильской оккупации. Старший, Ясин Шахада, работал продавцом, он дожил до 23. Дата его смерти -- 15 мая 1998 года, 50-я годовщина создания государства Израиль. Для палестинцев этот израильский праздник -- «черный день», к нему приурочиваются самые яростные и кровопролитные протесты.

Исмаил был на три года младше погибшего брата. Он устроился в полицию, женился. В этом году 18-летняя жена родила Исмаилу мальчика. Но сразу после своего 23-летия, почти совпавшего с рождением первенца, Исмаил тоже пошел на демонстрацию, благо далеко ходить не надо -- рядом израильский военный аэропорт, заграждения которого пытались прорвать демонстранты.

«Зачем пошел? Да от скуки», -- пожимает плечами молодая и худющая, в чем душа держится, вдова Исмаила, укачивая на коленях ребенка. «Все пошли, и он пошел, разве тут откажешься? Он же не трусливей других. Только странное совпадение: и тому и этому брату было 23», -- добавляет сестра Исмаила. Была в их семье еще одна жертва, правда случайная. Много лет назад еврейский водитель, проезжавший мимо поселка беженцев, сбил насмерть 6-летнюю дочку Мухаммада Шахады. Израильтяне судили водителя, но старый дед считает, что евреи убили не двух, а трех его детей.

«Внук наш теперь -- Исмаил, в честь отца. Вдову я не держу. Пока хочет, пусть с нами живет, поможем. А коль замуж возьмут -- пусть выходит», -- дед Шахада принимает малыша на руки, чтобы сфотографироваться на память. Он усаживается с внуком на стуле, за ним на стене -- фотография двух молодых красавцев -- погибших сыновей. «Ты знаешь, мне бы хотелось, чтобы этот карапуз прожил долго, хотя бы как я. Еще мне б хотелось вернуться в родную деревню, но это ведь вряд ли возможно, а? Признаться честно, я не знаю, что же нам делать».

На том месте, где более полувека назад была родная деревня Мухаммада Шахада, израильтяне построили современные дороги, возвели красивые города, разбили сады. Где-то там скоро начнет ходить в школу дочка моего приятеля из России, еврейка, родившаяся на этой земле и считающая ее своей родиной. Ее отец -- еврей из России, мать -- еврейка из Йемена, откуда ей пришлось бежать, оставив свой дом. Теперь своим домом они считают Израиль и бежать больше никуда не собираются. Проблема лишь в том, что маленький Исмаил Шахада, когда вырастет, тоже будет считать этот пятачок земли своей родиной и тоже не захочет быть беженцем.