Появление в Москве двух звезд современной архитектуры -- Даниэля Либескинда и Захи Хадид -- было ярким и стремительным, то есть именно таким, как полагается светилам. В рамках выставки «Арх-Москва» они выступали в один день с разницей в один час в одном зале -- в Центральном доме художника. Либескинд и Хадид принадлежат к одному поколению (им за 50) и одному архитектурному направлению -- деконструктивизму. Оба смогли перенести свои фантастические проекты с бумаги в реальность и оба -- эмигранты. Но при этом совершенно разные архитекторы. Либескинд -- это четкие линии, острые углы, ленточные окна. У Захи Хадид все наоборот: перетекающие пространства, плавные изгибающиеся линии. Их выступления тоже были совсем разными, так же, как цели приезда в Москву.

Первым перед аудиторией появился Даниэль Либескинд, чья лекция называлась предельно ясно: «Будни великих строек». Но на самом деле речь шла совсем не про будни. Либескинд четко выстроил драматургию. Повествование о том, как еврей из Польши сначала проектирует Еврейский музей в Берлине, принесший ему международную славу, а через несколько десятков лет после схода с трапа эмигрантского корабля в Нью-Йорке проектирует новый комплекс на месте разрушенных башен-близнецов Всемирного торгового центра, звучало как рассказ о воплощении американской мечты. Слова «свобода» и «демократия» встречались в его выступлении чаще других, а о своих работах он говорил не так, как говорят об архитектуре. Либескинд скорее рассказывал про свое соприкосновение с историей, что, в общем, справедливо. Причем историей, далекой от России: известно, что в Москве Даниэль Либескинд работать не планирует.

Заха Хадид, чья работа в Москве уже анонсирована, явила собой полную ему противоположность. Если Либескинд по всем манерам -- это телезвезда, то Заха Хадид -- оперная примадонна. Ее внешний облик и поведение больше соответствовали диве, нежели архитектору. Она, в отличие от своего коллеги, была вальяжна, не стояла, а сидела, требовала абсолютной тишины и запретила перевод лекции на русский. В ее речи не было пассажей о свободе и демократии, хотя они могли бы быть, ведь Хадид -- арабка, приехавшая в Лондон из Ирака. Но ее интересует исключительно работа (на многие вопросы она отвечала просто -- у меня нет времени над этим задумываться). Хадид дежурно отдала дань традициям русского авангарда, язвительно отозвалась о своем первом визите в Россию -- в далеком 1978 году она приезжала «по линии «Интуриста», и тогда, по ее словам, гиды делали вид, что не понимают, о чем их спрашивают.

Вообще Хадид -- частый гость в России, в прошлом году в Эрмитаже ей вручали престижную архитектурную Прицкеровскую премию. И тогда же она выступила с лекцией в Москве. Ее нынешнее выступление было объявлено как ток-шоу «Современная архитектура: Восток -- Запад», и в нем должен был участвовать главный архитектор Москвы Александр Кузьмин. Но Кузьмина не было, а лекция во многом повторила прошлогоднее выступление: Хадид показала свои реализованные и проектируемые здания, среди которых одно из самых эффектных -- здание Музея Гуггенхайма на Тайване.

Но одна тема Захой Хадид совсем не поднималась -- это планы ее работы в Москве. То, что они существуют, известно всем. В прошлом году после встречи Хадид с Юрием Лужковым компания «Капитал Групп», которая ее привозила и тогда и сейчас, объявила: «Проект основан на специфике и особенностях места. Участок, для которого уже готовы эскизы, занимает около одного гектара и расположен на набережной. Холдинг «Капитал Групп» оценивает проект в 180 млн долл. Детали и концепция будут обнародованы позднее».За прошедший год так ничего и не прояснилось. А за первым вопросом -- что будет строить Заха Хадид? -- возникает второй: не боится ли она повторить судьбу другого иностранного архитектора -- Эрика ван Эгераата, проектировавшего по заданию той же компании и сегодня фактически отстраненного от дальнейшей работы над своими проектами?

С одной стороны, российские девелоперы хотят привлекать чужеземных архитекторов-звезд, с другой -- у нашего заказчика нет опыта работы с иностранцами такого масштаба. Ведь звезде не скажешь: нарисуй мне столько-то квадратных метров. Звезда пристально контролирует качество работ, к тому же ее проекты -- это всегда высокие технологии, которые вряд ли могут быть воплощены с помощью одних лишь гастарбайтеров с окраин бывшего СССР. В конце концов, архитектурные звезды привыкли к тому, что им говорят «да». А в России им пока говорят «да» с таким огромным количеством «но», что договориться об их работе здесь никак не удается.