В последние десять лет Мариинский театр по-разному появлялся в Москве -- неторопливо раскладываясь, величаво представляя полную коллекцию звезд в классическом репертуаре (семь лет назад), приезжая на пару дней с небольшой картонкой багажа (краткие визиты на «Золотую маску»), только быстренько здороваясь и тут же убегая на поезд (разные концертно-антрепризные проекты с участием мариинских танцовщиков и балерин). Нынешние гастроли стали визитом кратким, но содержательным, было ясно, что репертуар тщательно продуман. В программе было обозначено все, чем занимается театр последние годы. «Баядерка» 1900 года как часть программы по реставрации старинных спектаклей, «Свадебка» Брониславы Нижинской -- собирание коллекции дягилевской антрепризы, «Этюды» -- ликвидация лакун в балетном образовании, возникших благодаря «железному занавесу», Reverence -- эксклюзивная работа модного западного хореографа и, наконец, «Драгоценности» Баланчина -- как знак уже освоенного огромного наследства гениального хореографа, которое Мариинка изучает достаточно давно.

Все спектакли прошли ровно так, как ожидалось: на «Баядерке» публика первые два акта рассматривала фантастические декорации и -- более всего -- костюмы, слегка удивляясь тому, что в эпоху Матильды Кшесинской на сцене так много разговаривали руками и так мало танцевали, затем оживлялась при танцах «Теней» и впадала в экстаз при виде детишек в четвертом акте, изображающих «танец лотосов». «Свадебку» сочли частью обязательной, но неинтересной образовательной программы: в сверхакадемичном исполнении мариинцев умер тот ужас и тот кайф, что голосил в балете Стравинского--Нижинской; на сцене был вежливый балетный ритуал -- и ничего от того почти пещерного славянского свадебного обряда. Reverence был принят на ура: напряженные, чуть надломленные, отчаянно старающиеся найти -- или лично изобрести -- гармонию в технотронном мире тела перемещались в серой полумгле с нечеловеческой, запредельной точностью. Такие танцы -- высшее отрешение танцовщиков от себя во имя своей профессии, когда даже лиц не разглядишь, только фантастическую работу но,г -- в Москве не увидишь, такого смирения не дождешься. Конечно, народ аплодировал «Этюдам»: все зрители любят на секундочку (дольше не надо -- рухнет все очарование) заглянуть за кулисы, а тут показан целиком балетный класс. И, разумеется, наибольший успех был у «Драгоценностей», и имя этому успеху было -- Ульяна Лопаткина.

Но помимо представления репертуара, некоторого небольшого отчета, Мариинский решал еще одну задачу на московских гастролях: в свет выходили дебютанты.

Ульяна царствует и правит, но замыкает себя в границы великолепного и очень небольшого репертуара, премьеры и эксперименты обходятся без нее. Диана Вишнева все больше работает за границей -- вот и сейчас она в American Ballet Theatre. Светлана Захарова перебралась в Большой -- так рассыпалась предыдущая тройка звезд. На место Захаровой подоспела Дарья Павленко, но именно этого места не заняла, создала свой стиль и свое пространство, более связанное именно с поисками и экспериментами, большие классические спектакли даются ей нелегко. Театру срочно требуются балерины -- не просто исполнительницы главных партий, но культовые персонажи, милые или вздорные, радикальные экспериментаторши или девицы, убежденные в том, что все самое важное в балете случилось за сто лет до их рождения. Главное -- харизматики, обладающие странной беззаконной способностью влюблять в себя публику с первого взгляда. Вот их сейчас и ищет начальство Мариинки в собственной труппе, вытаскивая на авансцену одну девушку за другой, чтобы их можно было хорошенько рассмотреть. И эти московские гастроли были использованы для еще одной такой пробы.

В «Баядерке» в главной партии дебютировала Виктория Терешкина. В ее биографии есть одна точная и блистательная роль: Худышка в «Золушке» Ратманского, злобная, острая, выразительная сестрица главной героини. У Терешкиной тогда обнаружился дар отличного комического жеста, дар гротеска. В роли Никии этот дар ни к селу ни к городу, «Баядерка» -- костюмная мелодрама, у лучших балерин превращающаяся в трагедию. И Терешкина, не находя применения той способности, что вытаскивала ее из ряда честных и незаметных трудяг, всю роль Никии протанцевала так, будто читала телефонный справочник. Аккуратно. Четко. Бесцветно. Даже в «танце со змеей» -- отчаянном танце, баядерка пляшет на свадьбе предавшего ее любимого и скоро (о чем не знает) умрет -- будто боялась, что прорвется хоть какое-нибудь чувство. Да хоть злоба к Солору, хоть жалость к себе, хоть отчаяние, хоть эта самая вечная неземная любовь -- ну пожалуйста! Ничегошеньки не было. На ее фоне простоватая, округлая, очень земная «дочь раджи» Екатерина Осмолкина выглядела просто-таки первоклассной актрисой.

Еще одна кандидатка в балерины -- Олеся Новикова явилась в баланчинских «Рубинах». И до того ее замечал балетный глаз -- в тройке «Теней» на Мариинском фестивале она неслась счастливым и грозным ветром, девушкой, освободившейся от земных привязанностей -- и потому опасной. Здесь она примерила на себя «вишневскую» партию -- и вовсе не копировала знаменитую Диану, не брала ее приемы, напротив -- круглила руки и смягчала даже самые острые акценты баланчинской саркастической хореографии. Ее Рубин был неожиданно нежным, составляя отличный контраст с бойкими прыжками ее партнера, Леонида Сарафанова.

И наконец, третья претендентка, Алина Сомова появилась в «Этюдах». Сложнейшая балеринская партия -- Харальд Ландер создавал ее для двух танцовщиц, сильфидной и героически-виртуозной, в Мариинке эта роль отдана одной балерине. Сомовой оказалась ближе та часть, где надо демонстрировать апломб и победную уверенность в себе. И если говорить о «месте Светланы Захаровой», то она выглядит самой очевидной претенденткой на это место. А у Новиковой будет свое пространство, ее никто не назовет «второй «Ивановой, Петровой, Захаровой» -- в этом уже можно не сомневаться.