Президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга окажется единственным лидером стран Балтии, кто примет участие 9 мая в Москве в праздновании 60-летия Победы над фашизмом. Оценку нынешнему состоянию российско-латвийских отношений в интервью обозревателю «Времени новостей» Аркадию ДУБНОВУ дает посол России в Риге Виктор КАЛЮЖНЫЙ.

-- Я считаю, что это свидетельство мудрости президента Вайры Вике-Фрейберги, потому что, как выразился помощник президента Сергей Ястржембский, в подобной ситуации проигрывают те, кто не присутствует. Хотелось бы думать, что российскому посольству в Риге, МИД России удается нащупать те пути, которые позволили бы нам в какой-то степени убедить латвийскую сторону в том, что историческая риторика мешает нам двигаться вперед. Встречаясь с людьми в Латвии, я вижу, что в основном все хотели бы нормальных отношений с Россией. Повторяю, мы прилагаем все усилия, чтобы убедить латвийскую сторону в том, что худой мир лучше войны.

-- В Москве в ходе визита президента Латвии будет подписан российско-латвийский договор о границе. Почему его текст считается секретным, что вызывает протесты латвийской оппозиции?

-- Полгода назад, когда я приехал в Ригу послом, этот договор был уже парафирован латвийской стороной и передан России. Разговоры о его секретности кажутся странными. Латвия -- парламентская республика, где весьма важную роль играют сейм и его комитет по международным делам. Я думаю, что текст парафированного документа там знают, и он не может быть секретным. Да, он не опубликован в газетах, в этом нет необходимости с точки зрения протокола, и договор появится в прессе, если он будет подписан 10 мая в ходе саммита Россия -- ЕС. Ведь фактически это будет договор между Россией и Евросоюзом. Ненормальной выглядит ситуация, когда одна из стран ЕС имеет пограничные проблемы с соседями.

-- Будет ли подписана в Москве Декларация о межгосударственных отношениях между Россией и Латвией? Известно, что латышский и российский проекты декларации стали причиной острой дискуссии в обеих странах из-за отказа Москвы согласиться с требованиями Риги признать советский период в Латвии оккупацией.

-- Существуют разные мнения относительно того, быть или не быть декларации, а если быть, то какой. Я лично считаю, что она нужна, учитывая политические разногласия и исторические претензии, предъявляемые России за период существования СССР. Такой документ нужен, чтобы поставить точки в исторической риторике. Чтобы вновь приходящие к власти люди не могли заново возвращаться к этой теме, звучащей уже почти 15 лет. Россия согласилась не связывать подписание декларации одновременно с договором о границе. Думаю, что работа над ней начнется в мае, после того как будет создана двусторонняя рабочая группа, которая сядет за стол переговоров для подготовки текста. Сколько на это потребуется времени, трудно сказать, полгода или, может быть, год... Главное то, что это необходимо сделать.

-- Очевидно, что для принятия декларации потребуются компромиссы с обеих сторон...

-- В любом случае существует принцип запросных вариантов с обеих сторон, совместить которые, конечно, удастся только на основе компромиссов. В их основе должно лежать уважение суверенных прав и тех принципов, которые отстаивает каждая сторона. В моем понимании компромисс можно найти достаточно просто...

-- У вас есть на этот счет свои идеи?

-- Идеи всегда есть. Не только у посла, но и в целом в российском МИДе. Но вопрос непростой, за эти 15 лет проблемы исторической памяти настолько въелись в умы людей, что они думают не столько о будущем, сколько о прошлом.

-- За те полгода, что вы возглавляете посольство России в Риге, вам удалось что-то сделать для изменения подходов к этому вопросу в Латвии?

-- Полгода слишком маленький срок. Но есть определенное удовлетворение тем, как выстраиваются отношения с исполнительной властью на всех уровнях, и я благодарен за это латвийскому руководству. Это позволяет надеяться, что по всем вопросам можно найти решение. Ну, согласитесь, странно же, что последние восемь лет практически полностью отсутствует двусторонний диалог, не подписано ни одного сколько-нибудь серьезного документа между Россией и Латвией, даже в экономической сфере. Не говоря уже о договоре о социальной защите русскоязычного населения.

-- Кто тормозит?

-- Думаю, что проблемы с обеих сторон. Но есть некоторые документы, по которым торможение происходит с нашей стороны.

-- Есть ли подвижки в решении проблемы обучения на русском языке?

-- Проблема остается, и она должна решаться на основе тех принципов, которые провозглашаются Евросоюзом. Если мы говорим о Латвии как о правовом, демократическом государстве, то здесь не должно быть двойных стандартов. Русскоязычные, составляющие более 48% населения этой страны, должны иметь право выбора в данной ситуации. Постсоветское пространство не имеет аналогов в мире. Брать примеры с того, как относятся к нацменьшинствам во Франции, Дании или Нидерландах, в нашем случае не приходится. Потому что ни одна система не разваливалась после 60-летнего совместного существования так, как это произошло с Советским Союзом. Здесь нужен индивидуальный подход к проблеме русского языка, нацменьшинств и тем более натурализации русскоязычного населения.

-- Пару месяцев назад вы произвели фурор, первым из официальных российских представителей посетив Музей оккупации в Риге. Чего вам удалось добиться в результате этой акции?

-- В Латвии неприятие российской дипломатией этого музея было одним из пропагандистских козырей. Но факт моего посещения не означает такого восприятия. Конечно, это не музей, а хаотичный подбор документов, собранных под идеологию обвинений по отношению к советскому периоду Латвии. Ну, скажем, в Музее оккупации Латвии демонстрируются сибирские нары...

-- На которых спали депортированные в Сибирь латыши...

-- Я повторяю: музей оккупации Латвии, а нары -- в Сибири. То есть нар в Латвии не было. А если и были, то во время Великой Отечественной войны, когда в Латвии были фашистские концентрационные лагеря. Нет там, к примеру, ни одного благодарственного лозунга в адрес Советской армии, которая решила наконец в Латвии проблему с фашизмом. Посетив музей, мы дали всему этому свою оценку. И я удивляюсь, что не сделали этого раньше, чтобы снять необоснованные обвинения в адрес российской дипломатии.