Бог его знает, что в нем нашла рыжеволосая Лола (Франка Потенте), сотворившая ради него чудеса преданности и самопожертвования. Трижды пробежала она пол-Берлина -- и все равно ей хватило дыхания на крик отчаяния и надежды, от которого в руках у посетителей казино полопались бокалы с шампанским. Она спасала жизнь своему возлюбленному -- глуповатому, самонадеянному мальчику на побегушках у мафии, по немыслимому ротозейству забывшему в метро пакет со 100 тыс. немецких марок. Ротозея сыграл актер, труднопроизносимую фамилию которого сегодня выучили поклонники кино во всем мире, -- Мориц БЛЯЙБТРОЙ. Фильм «Беги, Лола, беги» немецкого режиссера Тома Тыквера стал началом новой эпохи в немецком кино и превратил в знаменитостей добрую половину съемочной группы. Сегодня очевидно, что не только талант Тыквера тому причиной.

В рамках Дней Баварии в Москве Мориц Бляйбтрой, которому через три недели исполнится 30 лет, представляет две картины со своим участием -- психологический триллер «Эксперимент» и романтическую комедию «В июле». О новой волне в немецком кино, о национальном характере и о том, что значит быть настоящим немцем, с актером беседовал Алексей МЕДВЕДЕВ.

-- Один из отзывов на фильм Фатиха Акина «В июле» звучал так: «Смешная комедия из Германии? Это кажется чудом, но это так». Удалось ли вам с режиссером сломать стереотипное представление о глупой и пошловатой немецкой комедии?

-- И в прошлом, и сейчас в Германии было достаточно смешных комедий. Просто «В июле» -- тот редкий случай, когда фильм понравился и критикам, и зрителям. При этом его нельзя отнести к коммерческому кино. Всегда чувствуется, когда фильм сделан для того, чтобы заработать деньги. В этом нет ничего плохого, но «В июле» уж точно снимали не за этим: это очень честный и очень милый фильм. Знаете, почему он имел такой успех? У немцев большие проблемы с чувствами. Это строгие, закрытые люди, им невероятно трудно раскрыться. Может быть, поэтому, чтобы фильм получился, и понадобился Фатих Акин -- режиссер турецкого происхождения. Есть немцы, которые объявили «В июле» китчем, мелодрамой, -- они просто стесняются тех чувств, которые выражены в картине открыто. Кино должно быть большим и громким. Я не верю в фильмы, которые снимали в Германии с середины 60-х, во все эти фасбиндеровские выкрутасы. Конечно, там тоже были свои удачи, но я люблю кино, которое снимают ради людей. Не ради денег, а чтобы зритель испытал радость.

-- Вы часто играете забавных персонажей, находящихся не в ладах с окружающей реальностью. Не хотели бы попробовать себя в роли классического киногероя -- супермена, романтического любовника?

-- Пробовал, это так скучно. Я снялся в куче отстойных фильмов, да и сам играл очень плохо. Меня интересуют странные, сдвинутые персонажи, играя которых есть за что зацепиться. Герои вечно повторяются -- хорошо выглядят, красиво двигаются, метко стреляют. А мое основное правило: никогда не быть скучным и никогда не повторяться. Есть актеры, которые делают только то, что умеют делать, и никогда не решатся на что-то новое. А я считаю, что без проб и ошибок не обойтись. Облажаться -- святое право актера.

-- Вы не обиделись на Тома Тыквера, когда на главную мужскую роль в «Принцессе и воине» он пригласил Бенно Фурманна, а не вас?

-- Нет, конечно. Во-первых, Бенно -- мой друг, и я за него порадовался. Во-вторых, если бы после «Беги, Лола, Беги» мы вновь снялись с Франкой Потенте в одном фильме, это было бы уже слишком. И в-третьих, Бенно куда лучше подходил на эту роль. А кино получилось отличное, мне очень понравилось.

-- За последние года два в Германии сняли несколько прекрасных фильмов. Можно говорить о новой волне немецкого кино. Но пока почти никто этого не замечает: немецкие картины не побеждают на крупных фестивалях, крайне редко имеют успех в зарубежном прокате...

-- Все дело в немецком самосознании. После второй мировой войны в нем доминирует чувство вины: люди словно не позволяют себе быть немцами. Сейчас мое поколение задает себе вопрос, что значит быть немцем. Германия теперь многонациональная страна, так что ответ будет другим -- не таким, как раньше. Все ищут путь к новому национальному самосознанию, но пока с переменным успехом. Этот кризис идентичности приводит к тому, что люди начинают стесняться самих себя. Самая большая проблема немецкого кино в том, что немцы не восторгаются своими фильмами. А если мы этого не делаем, то чего же ждать от других? Даже по поводу фильма «Беги, Лола, беги», который стал хитом по всему миру, в том числе и в Америке, немецкие критики ухитрились написать немало гадостей. Есть у нас в глубине души какой-то тяжкий груз, который мешает нам радоваться собственному успеху. Думаю, люди моего поколения это изменят.

-- Что это за поколение? Кого вы к нему причисляете?

-- Я не бегаю по улицам с криками: «Посмотрите на меня, я человек нового поколения». Но вокруг себя я вижу очень много талантливых молодых людей с совершенно новым подходом к кино.

-- «Новая немецкая волна» отдает предпочтение жанровому кино. На днях Баварии в Москве вы, например, представляете психологический триллер и романтическую комедию. Как вам кажется, какой жанр станет любимым для нового поколения немецких кинематографистов?

-- Конечно, комедия. Только два типа фильмов могут принести большие сборы: масштабные фильмы действия вроде «Перл-Харбора» и комедии, которые хоть и снимаются на гроши, все равно привлекают зрителей, потому что людям нравится смеяться. Именно комедии вернули немцев в кинотеатры несколько лет назад.

-- Немецкие актрисы известнее в мире, чем актеры. Франка Потенте, Кристиан Пауль, Надя Уль играют сильных героинь, куда более приспособленных к жизни, чем их спутники. И в «Беги, Лола, беги» все переживания и подвиги достались вашей партнерше -- Франке Потенте...

-- В центре кино -- всегда женщина. Герой должен быть удобной пустышкой, с которой зритель может себя идентифицировать. Именно поэтому мне и другим немецким, итальянским, французским актерам не находится места в Голливуде -- американским зрителям нужен стопроцентный американец, в котором они смогут себя узнать. А женщина -- да какая разница, из какой она страны? Лишь бы хорошенькая была. Посчитайте процент мужчин и женщин из других стран, сделавших карьеру в Голливуде. Женщин окажется куда больше.

-- В «Достучаться до небес» вы играете турка, в «Лунном папе» -- таджика. Кажется, вы получаете удовольствие от «этнических» ролей, и даются они вам легко...

-- Вообще-то во мне есть итальянская кровь, хоть и немного -- меньше четвертинки. Но меня часто принимают за турка или итальянца. В детстве даже били. Почти все мои друзья -- турецкого происхождения. Я много времени проводил за пределами Германии -- жил во Франции, в Италии, в США, учился языкам, знакомился с людьми. Всегда любил кочевой образ жизни. Так что сниматься в «Лунном папе» было легко. Как только меня отвезли в пустыню, выдали этот странный костюм и я увидел разгуливающих вокруг кур и коз, я сразу поверил, что я -- таджик. Об актерском мастерстве написано много книг, но мне кажется, самое главное -- это ни на секунду не усомниться в том, что ты и есть тот самый персонаж, которого тебе выпало играть.

-- Объединение Германии и порожденные им проблемы привели к постоянному стрессу, в котором ваша страна живет вот уже более десяти лет. Но не является ли этот стресс в то же время источником творческой энергии для нового немецкого кино?

-- Более того, это единственный источник творческой энергии для немцев на протяжении последнего десятилетия. У восточных немцев самосознание не такое, как у нас. Они не так подвержены американизации, сохранили тесную связь с немецкой культурой. Восточные немцы хотят воспринимать немецкое искусство, и если бы не они, никто не пошел бы в кинотеатры на немецкие фильмы. Сейчас в Германии много современной музыки на немецком языке -- рэп, хип-хоп, регги, -- и, между прочим, неплохо получается. В моем детстве ничего похожего не было -- только Америка, Америка, Америка... А жители Восточной Германии оказались куда более настоящими немцами, чем мы. И если бы не они, никакой новой волны в нашем кино не было бы.