В последние годы с кукольным театром на «Золотой маске» было кисло. Были более удачные спектакли, были заурядные, но ощущения, что это искусство у нас мощное, изощренное и развитое, уже не было. Его мы испытали в 1997 году, когда соревновались «Песня о Волге» Габриадзе, «Гастроли Лиликанского Большого Королевского театра в России» театра «Тень» и екатеринбургские «Картинки с выставки» Андрея Ефимова и каждая из постановок была эпохальной. В тот год драматическая программа выглядела не слишком удачной, и кукольная номинация стала оправданием фестиваля и знаком удачи. Тогда жюри, извернувшись, распределило награды меж тремя постановками -- с тех пор столь роскошной программы «Маска» не видела. Габриадзе и Ефимов больше не участвовали в конкурсе, а театр «Тень», становясь все радикальнее, переместился в номинацию «Новация».

Ныне «Куклы» проснулись. Забавно, что спектакли «Маски»-2005 рифмуются со спектаклями 1997 года. На месте «Песни о Волге» стоит «Всадник Cuprum» Анны Викторовой, участвовавшей в легендарной работе Габриадзе и много взявшей от его лирико-иронической манеры. На месте полных чудных превращений «Картинок с выставки» -- изумительная Athanatomania Евгения Ибрагимова из Хакасии. Ну а на месте «Тени» -- она сама с грандиозным десятиминутным действом по «Апокалипсису», разыгранным в спичечных коробках для одного зрителя.

Из четырех кукольных спектаклей конкурса лишь один детский. «Забытая сказка» Владимира Бирюкова (Пенза, «Кукольный дом») -- неспешная история о волшебном кольце, которое всклокоченный круглоглазый Иван получил от спасенной им дочери змеиного царя. Женился на принцессе, а та свистнула кольцо и была такова. Герой страдал не долго -- женился на ровне и нарожал кучу детей. Актеры, не скрываясь, выносили симпатичных, носатых, глазастых деревянных кукол на сцену, усаживали на здоровенную кадку с водой, водили по постеленной сверху доске и раскручивали на подвешенном колесе телеги. Добродетельный герой выглядел слишком томным и лиричным, но от чрезмерной сладости спектакль спасли милейшие комические персонажи. Рыжая принцесса с ядреным пензенским выговором распевает «Онли ю», ее родители, царь с царицей, поют на рыбалке «Еллоу сабмарин», а субмарина (пластмассовый детский кораблик) нарезывает в кадке круги. К восторгу детей по окончания спектакля к зрителям вышел художник Виктор Никоненко и всем, кто хотел, дал подержать кукол и пошевелить их ручками-ножками.

Остальные спектакли совсем не для детей. «Человек» (Нерюнгри, Театр актера и куклы) -- патетично рассуждал о борьбе сил добра и зла за людскую душу. Кукол немного, одетые в черное трико актеры носятся с огромными полотнищами ткани, изображая бушующие стихии, а главный герой вырастает из небольшой марионетки до великана со страшноватой и злой маской-лицом и гигантскими руками, которые двигают шестами. В целом «пластические импровизации по стихам Анемподиста Софронова» казались разом многозначительными и наивными.

Излишняя многозначительность есть и в ибрагимовском «цикле миниатюр» Athanatomania («мания преследования»), но тут явлено искусство такого класса, что забываешь о прямолинейной идеологии. Постановка сделана по заказу одной международной организации гринписовского толка -- вот и завершается каждая из волшебных картинок угрожающим аккордом. Вот подводный мир переливается зеленым и синим, за стаями мелких рыбок плывут большие, но тут кусок камня, лежащего на дне, отваливается, обнаруживая знак радиоактивности, и мертвые рыбы всплывают кверху пузом. Вот под цветущей сакурой играют японские музыканты, но не успели они закончить мотив, как некто щелкает дистанционником и сакура с музыкантами складывается в ящики-приборы. Сбоку неутомимо работает нефтяная вышка, внизу идут поезда с радиоактивными отходами и гробами. Но весь этот мир так волшебно движется, что завораживает самой своей жизнью. Тем, как перебирает микроскопическими пальчиками аккорды гитарист у костра, как целуются и чокаются фужерами, размером с ноготь, пары в ресторане, как медленно ползет по пальме гусеница, спускается с ветки коконом и вылетает бабочкой. И все же когда в финале над эскимосами, пляшущими у чумов ритуальный танец, в небе загорелись знаки доллара, евро, кока-колы, мерседеса и проч., тенденциозность подавила искусство.

На мой вкус, лучший спектакль -- «Всадник Cuprum», сделанный молодой (родилась два года назад) командой «Кукольный формат». Анна Викторова придумала легкое обаятельное сочинение о Петербурге. Обрывки из текстов Белого, Мережковского, Битова и Достоевского складываются в почти абсурдистский текст. Хармсовский дураковатый Пушкин сочиняет стихи на фоне Медного всадника, а ему мешают мальчик с сачком Вова Набоков и странный Евгений, похожий и на утопленника и на статую из Летнего сада. Эта игра рождает печальную истории про чухонскую девушку Неву, из любви к царю Петру превратившуюся в реку, и царя, из любви к Неве построившего на болотах город и превратившегося от тоски в Медного всадника. Сюжет идет под песню Хвостенко «Конь унес любимого», по настоящей воде в лодке плывут Пушкин с Евгением, а вокруг них качаются на волнах фонари, будки городовых и труп Параши такого же размера, как плывущие рядом Исаакиевский собор и Адмиралтейство. Жаль, если вы этого не видели.