Вчера председатель КНР и генсек ЦК КПК Цзян Цзэминь прибыл в Россию с государственным визитом, который вполне может претендовать на статус эпохального -- сегодня после возложения венков у могилы Неизвестного солдата и продолжительной беседы с Владимиром Путиным Цзян подпишет рассчитанный на два десятилетия Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве с Россией. Для Китая визит вдвойне исторический, ведь председатель Цзян едет в Москву по горячим следам долгожданного национального триумфа -- два дня назад в российской столице МОК назвал Пекин местом проведения летней Олимпиады 2008 года.

Идея нового «большого договора» с КНР стоит на московской повестке дня еще с советских времен -- прежний союзнический договор, заключенный еще при Сталине и Мао в 1950 году, истек более 20 лет назад. Однако даже после полной нормализации отношений в 90-е годы Китай раз за разом отклонял идею «большого договора», ссылаясь на независимый и самостоятельный характер своей внешней политики. То, что не получилось при «друге Борисе», удалось в самом начале президентства Владимира Путина -- летом прошлого года лидеры двух стран внезапно договорились о том, чтобы в течение года согласовать договор и подписать его на высшем уровне. Судя по всему, китайское руководство решило использовать исторически благоприятный момент для формализации отношений с «путинской Россией», показывающей все больше признаков динамики и внешнеполитической целеустремленности. Поворот в позиции Китая можно объяснить и личными мотивами Цзян Цзэминя -- через год предстоит отставка, и него не так много времени, чтобы оставить последний след в истории. Косвенным признаком спешки служит тот факт, что еще в апреле в ходе визита в Москву главы китайского МИДа Тан Цзясюаня заявленное ранее парафирование договора не состоялось -- вместо этого стороны подписали «протокол о проекте договора». Дипломатические источники заверили нашу газету, что никакого драматизма не было -- просто текст нужно было согласовать с десятками российских ведомств.

О содержании «большого договора» известно немного, но обе стороны признают, что документ кроился «на вырост», с учетом того, что наполнять его конкретным содержанием будут уже новые поколения политиков. В более чем 20 статьях будут зафиксированы направления двустороннего партнерства в области стратегической стабильности и безопасности, экономики, торговли, гуманитарного сотрудничества. По словам руководителей российского МИДа, в договоре будет «подтверждена неизменная позиция России в отношении Тайваня как неотъемлемой части Китая».

Судя по всему, «большой договор» не принесет никаких военно-политических сенсаций, способных напугать Запад. Неспроста же именно перед визитом Цзян заявил о «позитивных изменениях» в китайско-американских отношениях и о присутствии в них «важных общих интересов». Сигнал явно адресован некоторым российским любителям строительства «стратегических треугольников». Защищать друг друга Китай и Россия не хотят и не могут; максимум, чем они способны помочь друг другу, -- это обеспечить партнеру спокойные тылы на общей границе, предоставив ему решать проблемы с третьими странами своими силами.

По имеющимся сведениям, «большой договор» будет включать статью об отсутствии у стран территориальных претензий. Поскольку призрак территориальных притязаний Китая на огромные территории Сибири и Дальнего Востока нависает над восточной политикой Кремля еще с 60-х годов, нынешнее признание нерушимости границ весьма полезно для создания внутри России более благоприятного отношения к КНР.

Вместе с тем необходимо признать, что ожидаемый договорный отказ КНР от территориальных претензий устраняет лишь часть нынешних российских страхов, связанных с китайской экспансией. К примеру, Албания как государство не претендует ни на пядь югославской земли, но это еще не значит, что у Сербии нет проблем с территориальной целостностью. Если со временем китайцы в Сибири и на Дальнем Востоке укоренятся и расплодятся, то их гипотетическое движение за национальное самоопределение и отделение от России может разворачиваться и без формальной связи с Пекином и его договорными обязательствами. При чем тут будет КНР, если «притесняемое русскими этническое меньшинство» поднимет в один прекрасный день флаг борьбы за независимую «Желтую дальневосточную республику»?

Но сейчас между Россией и Китаем серьезных проблем нет, и политики часто говорят о нынешних днях как о лучшем периоде в истории отношений. Торговля растет фантастическими темпами -- в 2000 году товарооборот подскочил на 40% и достиг рекордной отметки 8 млрд долларов. За первые пять месяцев 2001 года оборот вырос еще на 43%, при этом российский экспорт в Китай растет в два раза быстрее встречных поставок. России не знаком мучающий США и Европу вопрос об огромном перекосе торгового баланса в пользу китайцев -- с 1992 года постоянно растущее положительное сальдо России в торговле с КНР превысило 22 млрд долларов. Принципиальная разница в том, что положительное сальдо Китая в торговле с Западом образуется из массовых поставок дешевого ширпотреба, тогда как российский экспорт в Китай увеличивается прежде всего за счет продажи сырья. Китай отвернулся от продукции российской промышленности, и лишь оборонке до последнего времени удавалось продавать в КНР оружия и технологий примерно на 1 млрд долл. в год. В честь подписания «большого договора» Китай решил хотя бы символически откликнуться на давние призывы Москвы к сотрудничеству в области гражданской авиации -- в ходе визита Цзян может решить вопрос о заказе десятка пассажирских самолетов Ту-204.

Поскольку договор ориентирован на вечные ценности дружбы, Москва и Пекин решили выделить преходящие проблемы международной политики в отдельное заявление. В этом документе наибольший интерес будет представлять отражение проблемы ПРО -- сейчас обе страны отрицательно относятся к американским «звездным войнам», но по-разному воспринимают угрозу со стороны ограниченных систем ПРО театра военных действий. Смелые предложения России о создании с ее помощью нестратегических зонтиков в Европе или на Дальнем Востоке поблизости от северокорейских ракет не вызывают в Пекине никакого энтузиазма. Дело не только в том, что неподалеку от КНДР пролегают и траектории взлета китайских ракет, -- политически Китай боится появления такого малого противоракетного щита над мятежным Тайванем больше, чем НПРО США. Хотя злорадные критики вряд ли дождутся возникновения между Россией и Китаем публичной полемики по вопросам ПРО, региональные проблемы заботят Пекин намного больше, чем проблемы глобальные. Москву же по советской «инерции» общемировые вопросы интересуют куда больше, чем региональные.



Надо ли бояться Китая? Об этом газета «Время новостей» спросила у ведущих российских экспертов.

Алексей Воскресенский, завкафедрой востоковедения МГИМО МИД РФ:

-- Бояться Китая не надо, так как боязнь -- отражение слабости. Россия хоть и не очень сильна в сравнении с мировыми лидерами, уже прошла свою низшую точку после распада СССР. Но нельзя не принимать во внимание и того, что Китай превращается в регионального лидера, если не в мировую державу первого порядка. Так что, учитывая существующие опасения, нужно внимательно следить за новой ролью Китая в мировом сообществе. Прежде всего за процессами региональной трансформации вокруг Китая -- в Тайваньском проливе, в Южно-Китайском море. Надо также обращать внимание и на структурирование международных отношений в Центральной Азии, включая Монголию и пограничные территории России, отслеживать динамику отношений внутри Шанхайской организации сотрудничества. Кстати, опасения, высказываемые по поводу Китая, строятся на прогнозировании ситуации не только в самой КНР, но и в России. Это дело совсем уже неопределенное, так как у России долгосрочной стратегии все еще нет.

Юрий Галенович, главный научный сотрудник ИДВ РАН:

-- Китай находится ныне в ситуации, когда для него нет никакой реальной военной угрозы. Россия не представляет угрозы для Китая, у нее не было, нет и не будет никаких агрессивных устремлений в отношении этой страны. У России и Китая совпадает главный национальный интерес -- выживание. Обе страны обречены на вечные добрососедские отношения и по возможности на согласование действий по обороне от агрессоров сегодняшнего дня -- типа тех, что действуют на юге России. Для наших действительно добрососедских отношений можно будет создать прочную основу после того, как обе стороны подпишут новый договор о границе взамен всех ныне действующих. Таким образом проблема оценки прежних договоров, а с ней и вопрос о территориальных претензиях Китая к нам, уйдет в область научных дискуссий и перестанет быть практическим политическим вопросом. Надеюсь, что грядущий договор между нами и Китаем будет шагом в этом направлении.

Лев Делюсин, главный научный сотрудник ИМЭПИ РАН:

-- В последнее время в российской печати можно встретить суждения о том, что «никто не может отрицать потенциальную опасность со стороны Китая» и что ослабленная Россия «не может быть равноправным партнером Китая». Кремль упрекают в пренебрежении к росту китайской военной мощи. Для алармистов позиция российского правительства представляется глупой -- тут китайские дивизии готовятся напасть на Дальний Восток и Сибирь, а мы же их снабжаем военной техникой. Однако те, кто зовет готовиться к войне с Китаем, не приводят содержательной аргументации. На самом деле Китай по горло занят внутренними делами, и лозунг Дэн Сяопина: «Мир и развитие» -- это не пустышка, а суть политики Пекина, где заинтересованы в том, чтобы страну окружали друзья. Говорят также, что сближение с Китаем угрожает сближению России с Западом. Я с этим не согласен -- дружба с КНР ни коим образом не означает нашего отдаления от Франции или Германии. Не стоит бояться и роста антиамериканизма -- случай с самолетом-шпионом ВМФ США наглядно показал, что, несмотря на твердость, Пекин не доводит споры с Вашингтоном до ссоры. То же касается и нашей страны. Что до оставшихся неподеленных 2% границы, то нужно приложить усилия к тому, чтобы компромиссным путем закрыть вопрос об оставшихся трех островках в период хороших отношений, пока звучат уверения в дружбе и сотрудничестве.