За давностью лет Отечественная война 1812 года воспринимается несколько романтически. Зная, что все закончилось победой (и довольно быстро), мы с трудом ощущаем реальный драматизм ситуации: стремительное продвижение неприятеля в глубь страны, сдача Москвы, публично заявленная готовность императора Александра "отрастить себе бороду и отступать хоть до Камчатки", категорический отказ от переговоров о мире, исключительный по тем временам масштаб военных действий. Война не отменяла политики, борьбы различных группировок. О том, как строил отношения с генералитетом Александр I, и других аспектах его «армейской» политики размышляет заведующий отделом Исторического музея Виктор БЕЗОТОСНЫЙ.

-- Почему в XIX веке у нас не было военных переворотов?

-- Начиная с эпохи преобразований Петра I армия безусловно играла важную роль в российском государстве. Достаточно сказать, что весь карательный и контрольный аппарат формировался из гвардейских офицеров. В XVIII веке именно гвардия (а не армия) совершала дворцовые перевороты. Гвардия -- это фактически школа офицерских кадров: многие дворяне проходили рядовыми через гвардию и выпускались офицерами в армейские полки. В конце XVIII века, при Екатерине II, гвардия и армия значили очень много. Политика же Павла I вводила военных в определенные рамки. Известно, чем это кончилось: в марте 1801 года Павел был убит заговорщиками, гвардейскими офицерами. Причем солдат, в отличие от прежних переворотов, к делу не привлекали.

Под этим углом зрения интересно посмотреть на армию в пору наполеоновских войн, особенно в 1812 году. Александр I, внук убитого Петра III, сын убитого (с его же согласия) Павла I, отлично понимал, какую роль может играть армия во внутриполитических сюжетах. Тем более в такое опасное время. Поэтому Александр стремился разделять военную власть, высшие командные посты. Почти всегда было своеобразное дублирование. В результате одного из первых преобразований в начале царствования -- министерской реформы -- было создано Военное министерство и назначен военный министр Сергей Кузьмич Вязьмитинов. Одновременно существовала Собственная Его Императорского Величества Военно-походная канцелярия, во главе которой стоял очень молодой человек -- Христофор Андреевич Ливен. Министерство было в основном военно-хозяйственным, военно-счетным учреждением, главной функцией министра была контрольная. Министр не вмешивался в систему военно-полевого управления, во время войны не имел права приказывать главнокомандующему: оба были подотчетны императору.

В короткий период (1808--1810) военная власть была сосредоточена в руках одного человека -- Алексея Андреевича Аракчеева, пользовавшегося полным доверием государя. Он добился ликвидации Военно-походной канцелярии (Ливена отправили послом в Пруссию). Аракчееву были подчинены все вооруженные силы, кроме флота. Но в 1810 году провели новую реформу государственного управления, был создан Государственный совет -- и опять вернулся дуализм. Военным министром был назначен Михаил Богданович Барклай де Толли, а пост председателя Комитета по военным делам Государственного совета занимает Аракчеев, сам выбравший его как более статусный. Но началась подготовка к войне, и Александр, минуя Аракчеева, общался напрямую с Барклаем де Толли.

В 1812 году роль генералитета резко возросла. Александр отлично понимал, что неудача или заключение мира с Наполеоном может отозваться свержением его с престола и гибелью. Я не представляю другой эпохи, когда какой-нибудь генерал-майор (например, Ермолов, начальник штаба 1-й Западной армии) пишет письмо государю, где дает ему советы, как себя вести! Именно в этот период формируется так называемая "русская партия", стремившаяся поставить во главе объединенных армий своего человека. Лидером ее был князь Багратион, объектом ее неприязни -- Барклай. Император искал способ не обидеть генералов и в то же время обуздать военную оппозицию, далеко, впрочем, не выходившую. В августе он назначил специальный комитет по выбору главнокомандующего. Назначение Кутузова было фактически предопределено: комитет состоял из высших сановников, они выбрали наиболее близкого себе кандидата. Причем в комитет этот был отряжен Аракчеев, формально в него не входивший; видимо, он и подсказал нужную кандидатуру. Кутузов удовлетворял аристократическое общество, а главное -- генеральскую "русскую партию".

В начале войны Кутузов получал знаки внимания, награды и назначения, как бы готовившие его к роли главнокомандующего. Хотя Александр Кутузова не любил, считал его низким царедворцем. К концу войны Александр был Кутузовым недоволен постоянно. И имел основания. Кутузов его не раз обманывал. Бородинское сражение не выиграли, но отрапортовавший о победе Кутузов получил за него генерал-фельдмаршальский чин. О сдаче Москвы императору было сообщено через несколько дней -- монарх мог на время оказаться не в курсе дел! Фактически судьбу государства определял генералитет. Но Александр определил границы, за которые военные не имели права выходить. Они ни в коем случае не имели права идти на переговоры. Кстати, Кутузов и этот запрет нарушил, вступив в переговоры с Лористоном в Тарутинском лагере. Правда, он не дал никаких обещаний. Кутузов хотел усыпить внимание Наполеона, задержать его в Москве и тем самым выиграть время. В итоге французская армия растаяла. Непобедимый Наполеон пришел в Россию с 600-тысячной армией -- вернулось меньше 100 тысяч человек. Как ни относись к Кутузову, каких его ошибок ни находи, спасителем Отечества в глазах общества стал он, а не остававшийся в Петербурге царь. (По свидетельствам многих современников, Александр очень не любил вспоминать 1812 год.) Кутузова он наградил орденом Св. Георгия 1-го класса, хотя сам говорил "не за что давать". Оставил его главнокомандующим. Но приставил к нему начальником штаба князя Петра Михайловича Волконского, своего доверенного человека.

После войны -- прежняя политика. Роль Военного министерства снижается, у него отбирают много функций, учреждается Генеральный штаб, который становится выше Военного министерства. Только при Николае I происходит совмещение должностей: военным министром и начальником Главного штаба становится Александр Иванович Чернышев. Должность министра выходит на первый план.

-- Получается, что в 1812 году влияние генералов превышало обычное?

-- Конечно. Александр I был умным политиком, а потому считался с мнением армии. Но и генералитету были поставлены преграды: не вмешивайтесь во внутренние дела, ваша задача -- воевать, а кто там из сановников что думает, не ваше дело. Главное: я, император, не пойду на мир с Наполеоном, но и вы не имеете права вести с ним переговоры. Александр очень резко реагировал, когда узнавал о том, что во время противостояния Мюрата и Кутузова в Тарутинском лагере возникали какие-то контакты между русскими и французскими генералами: Милорадович, Корф вступали в переговоры, заключали соглашения, например на два дня прекратить военные действия для уборки трупов и раненых; якобы было заключено негласное перемирие. Армия становилась определенной самостоятельной силой. Все зависело от того, как ощущал себя генералитет. Почему возникла "русская партия"? Потому, что примерно 40% командных должностей занимали не русские -- остзейские дворяне, немцы, французы, итальянцы, противники Наполеона, оказавшиеся в России. Глупо было их не привлекать. А русские генералы считали именно себя выразителями национальных интересов, полагали, что наверху что-то делается не так, и сплачивались.

-- В начале XIX века трудно отделить офицерство от собственно дворянской элиты, это практически одно и то же.

-- Нет, не думаю. В офицерском корпусе был значительный слой выходцев из других сословий. Из штаб-офицерских детей, личных дворян, из солдатских детей, из купцов. И генералы некоторые были из солдатских детей. Они становились дворянами по выслуге. Была, конечно, и аристократическая фронда. Именно аристократической фронды в верхах армии боялся Александр. Посмотрите: Прозоровский, Каменский, Багратион, тот же Кутузов -- это представители русской аристократии. Император возвысил Барклая потому, что тот был лично обязан только ему. Русские аристократы были монархистами, но тем не менее для них главным была Россия, а не император. Император просто олицетворял Россию. Худо ли бедно, но они были патриотами. И засилье иностранцев, нерусских по происхождению, дало возможность сплотиться этой "русской партии". Дворянство было классом родственников, так или иначе все они были в родстве. Кровное родство и дружеские связи формировали "русскую партию". Они чувствовали, что иностранцы их "обходят". Военная среда, особенно генеральская, -- это очень конкурентная среда; здесь пристально следят, кто, куда и как идет. А иностранцы шли лучше, чем русские. Потому что русские дворяне приходили в гвардию, дослуживались до капитанского или полковничьего чина, а потом выходили в отставку, женились и становились помещиками. Остзейцы были людьми бедными, иных источников существования, кроме службы, у них не было. Плюс к тому они зачастую были лучше образованы, чем русские мелкопоместные дворяне.

-- Можно ли считать, что XVIII век был веком дворцовых переворотов потому, что тогда в армии сильнее было влияние русского дворянства, которое считало себя вправе менять императоров, а в XIX веке за счет иностранцев армия стала профессиональной?

-- Иностранцы всегда были в русской армии. При Петре I их количество в офицерском корпусе было не так велико, не превышало лимитов, поставленных Петром в военном уставе. Да и в 1812 году среди офицеров иностранцев было процентов 10--15, но в генералитете их число резко возрастало. Потому генералы из русских и чувствовали: обходят. И возмущались: почему немцы нами распоряжаются?

-- То, что армия в XIX веке перестала быть движущей силой переворотов, -- это в значительной мере заслуга Александра I?

-- Существовали разные тенденции. Александр был сыном своего отца, на военное дело глядел по-павловски. И первое время ничего не менял. Но войны, которые выпало вести в начале XIX века, заставили его задуматься. Александр был, грубо говоря, плац-парадным полковником, а мечтал о военной славе. Но понял, что с Наполеоном ему не тягаться. Чтобы побеждать, нужно было выдвигать профессионалов, боевых генералов. Последние екатерининские орлы не очень хорошо себя показали: Кутузов проиграл Аустерлиц, Каменский -- Пултуск. А те, кто был воспитан Павлом и поднялся при нем, оставались в 1812 году в тылу, готовили резервы -- не были они боевыми генералами. Александра жизнь заставила выдвигать новые фигуры. Но как только в 1815 году войска вернулись из Франции, все потихоньку встало на свои места: главное -- это строевой шаг, красота линий парадных колонн и т.д. Павловский стиль. Те основы, что заложил Павел, благополучно дожили до наших дней. Посмотрите на советскую армию, да и на нынешнюю российскую: красиво ходить строевым шагом -- вот главная задача. Я помню своего старшину, который говорил: ничто так не дисциплинирует, как хорошая строевая подготовка! Но сейчас XXI век, а не конец XVIII. Мы не должны брать из прошлого худшее.

Убрать -- Ольга ЭДЕЛЬМАН