Большой показал свою предпоследнюю оперную премьеру сезона -- купленную в Милане классическую постановку «Фальстафа» Верди, сделанную знаменитым Джорджо Стрелером в 1980 году для театра «Ла Скала» и успешно прожившую там 20 лет. Московская публика теперь воочию может увидеть легкую, нежную, исполненную обманчивой симметрии сценографию Эцио Фриджерио и обаятельную стрелеровскую сценическую драматургию, интерпретированную под присмотром профессиональной наследницы Стрелера Марины Бианки голосами, оркестром и актерскими силами Большого театра. Теперь в этой вполне легендарной постановке кроме прочего заметно и хитрое, становящееся традиционным для Большого театра балансирование на зыбкой грани между музейностью и актуальностью -- в данном случае это не тот музей, который консервирует собственные запасники, а тот, что заносчиво экспонирует значимые для современного оперного театра мировые шедевры. Идея актуальности просвечивает и в выборе экспоната, и в намерении обновить музыкальную палитру Большого.

И все это выглядит не столько амбициозно, сколько благородно. Почти так же, как благородно сделана буквально пронизанная театральным аристократизмом, изяществом сценического почерка и ненатужным, лаконичным остроумием стрелеровская постановка. Нет нужды описывать ее подробности -- все-таки классика. Затевающая милейшую игру оперной буффонады и венецианской комедии масок, попутно еле заметно ссылаясь на живописные стилевые источники, весело помахивая тоненькими деревцами на нежно освещенном заднем плане и устраивая из мизансцен, обещающих привычную драматургическую неловкость (вроде выкидывания седого пузатого старика в бельевой корзине с моста в речку), виртуозное театральное гурманство; спектакль предлагает актерам и музыкантам вызывающе прозрачную партитуру. Которую надо спеть и сыграть с той же легкостью и блеском.

Большой театр почти со всем справляется. Оркестр звучит аккуратно, ход музыкальной драматургии корректно рассчитан, построен хороший баланс. Партии выучены (под присмотром театрального бриллианта -- вокального специалиста по итальянскому стилю Франко Пальяцци), головокружительные ансамбли, на которых вместо привычных арий держится «Фальстаф», освоены, выстроены и пропеты без ошибок и расхождений.

Жаль только ученического духа, не позволяющего музыкантам и певцам играть свободно и ярко, по-настоящему оживляя спектакль и саму партитуру. Так, оркестр весь первый акт робко нащупывает собственное звучание, находя его лишь к середине второго действия: там дирижер и музыкальный руководитель спектакля Александр Ведерников как будто позволяет краскам и ритму наконец проявиться. Так, исполнители партий Алисы Форд (Лолита Семенина), Форда (Дайнюс Стумбрас) и Мэг Пэдж (Елена Манистина) скорее старательны, нежели игривы. Лучшее впечатление оставляют Нанетта обаятельной Анны Аглатовой, Каюс Марата Галиахметова, Фентон Андрея Дунаева и Миссис Квикли шикарной Елены Манистиной. Однако их чуть большей органичности не хватает для появления на сцене объемного актерского ансамбля.

Самая заметная неудача спектакля -- Фальстаф, которого буквально нет и рядом с которым его слуги Бардольфо и Пистола кажутся еще более нелепыми. Юрий Нечаев вял и своими стертыми красками не может украсить ядро спектакля, посмеивающегося над трагедией старости. А без Фальстафа спектакля -- хоть стрелеровского, хоть какого, -- кажется, не может быть.

С похожим фокусом Большой театр успешно справился, арендовав не так давно «Адриенну Лекуврер», как следует поучив стилистически своих актеров и пригласив на главную партию легендарную Нелли Миричою. Вокруг нее все как-то засветилось, подобралось, и даже второй состав, с другой Адриенной, выглядел вполне живо.

В то же время Большой иногда критикуют не только за «покупки», но и за аренду «чужаков» для исполнения главных партий. Не то испугавшись двойного недовольства блюстителей оперного патриотизма, не то просто не подумав или понадеявшись на силу самого стрелеровского представления, Большой ограничился тем, что есть. Но спектакль пока по-настоящему не ожил.

Хотя он, даже робкий и угловатый, смотрится и слушается легко, приятно и «репертуарно». По крайней мере первый президент России Борис Ельцин с женой, наблюдая смешную и трогательную трагедию шекспировского старика, со всеми ее перипетиями, включая то самое выбрасывание героя с моста в речку, высидел все три вердиевских акта.