Главным героем персональной выставки художника в Третьяковке на Крымском валу стала табуретка. Ее метафизике (текстуре, фактуре, архитектонике, понимаемым в сущностном, платоновском смысле) посвящены многие работы. Кроме табуретки выставлены деревянные решетки, которыми обычно заколачивают окна в заброшенных деревенских избах, резаный, склеенный скотчем гофрокартон, деревянные брусья в железных сетках, проштемпелеванные абстрактными узорами черновики рукописей супруги Красулина, писательницы Людмилы Улицкой.

Вот представьте теперь себе человека из лагеря «актуального искусства», который увлечен метафизикой табуретки и тащит на выставку черновики жениных писем. Сразу мерещатся деконструкция, тотальная ирония, эдакая концептуальная «гниль», которую обожают Сорокин и другие. А теперь представим некоего персонажа из академического лагеря, который не многофигурным крахом русской идеи увлечен, а, с позволения сказать, фактурой деревенских нужников, щепками да чурками. Да в общем-то и представить такое нельзя.

Удивительно и радостно то, что Красулин -- художник с обочины, не вписанный ни в какой лагерь. Андрея Красулина люди искусства называют «хранителем вещей». В том смысле, что с матерью-материей и отцом-пространством он работает, руководствуясь принципом «не навреди». Исчезни сам и помоги вещи, предмету отыскать в мире свое место. Этот дальневосточный этический императив Красулин называет словом «фэншуй» -- не оставить следа. В своем чудаковатом, нелепом немного преклонении перед формотворчеством живой природы (всякими щепочками, чурочками, дощечками и ворохом сухих листьев в лесу) Красулин принимает амплуа блаженного, юродивого. Академик А.М. Панченко сущностью юродства считал «аскетическое самоуничижение». Художник Красулин презрел амбиции не только различных клановых «тусовок», но и себя самого как «демиурга», творца.

Его личный выбор позволяет нам принимать правила игры с табуреткой, стружками, листочками и раскрашенными чурками без тени иронии. Всерьез и с радостью.

Несмотря на то что главным героем выставки является как бы хлам, структурировано пространство экспозиции безупречно. Возникает такая разоблаченная художником «конструкция мира», в которой любая вещь, объем, линия, их тени и блики создают совершенную «Цепь Бытия», где нет ничего случайного, лишнего, чуждого. Нет никаких амбиций, ломающих гармонию своеволием. Только созерцание и радость общения. Эта увиденная Красулиным конструкция Вселенной не терпит грубого вторжения. Гармония хрупка. Художник показывает, что все мироздание может удерживаться лишь одной стружкой-булавкой и щепкой-скрепкой.