Более тысячи людей было похищено в прошлом году на территории Чечни, считают правозащитники из международной организации Human Rights Watch. Большинство из них бесследно исчезли. Две трети похищений, по сведениям правозащитников, совершаются чеченскими вооруженными формированиями, формально воюющими за федералов и против боевиков. Президент Чечни Алу Алханов всячески демонстрирует тревогу: в Грозном прошло специальное совещание по правам человека, сам он в понедельник встретился с федеральным омбудсменом Владимиром Лукиным, потребовал создания базы данных пропавших без вести и обещал покончить с похищениями. Но если утверждения правозащитников верны, бороться ему придется прежде всего с собственным вице-премьером и начальником службы безопасности Рамзаном Кадыровым.

«В Чечне исчезает примерно два человека в день, -- говорит представитель отдела по чрезвычайным ситуациям Human Rights Watch Анна Нейстат. -- Республика стала местом, где происходит едва ли не самое большое количество насильственных исчезновений в мире. Сводная статистика рабочей группы ООН по насильственным исчезновениям показывает, что самое большое количество исчезновений произошло в 2003--2004 годах в Непале. За пять лет число пропавших там составило 1200 человек. Это меньше даже официальных цифр, относящихся к исчезновениям в Чечне. Но в отличие от Непала в Чечне рабочая группа ООН работать не может, а она привыкла опираться исключительно на собственные данные».

Точных и полных собственных данных нет ни у кого, включая Human Rights Watch, но общая арифметика впечатляет. В октябре прошлого года уполномоченный по правам человека в Чечне Лема Хасуев насчитал 2,5 тыс. пропавших за последние четыре года. Его российский коллега Владимир Лукин чуть позже сообщил, что только за 11 месяцев 2004 года похищено было 1700 человек. Данные правозащитного центра «Мемориал» за тот же 2004 год -- 396 человек похищено, 189 из них освобождены, 24 найдены убитыми, о судьбе остальных ничего не известно. При этом за первые несколько недель текущего года уже похищено около двух десятков человек. Суммируя исчезнувших за все годы второй войны, эксперты «Мемориала» Олег Орлов и Александр Черкасов получают цифру от 3 до 5 тыс. человек -- по их мнению, в пересчете на население Чечни это уже больше, чем сталинская чистка 30-х годов в масштабе СССР.

Представитель Human Rigts Watch Александр Попов разделяет это сравнение и добавляет: «Возьмем для примера Серноводск -- среднее чеченское село, в котором спецоперации проводятся, возможно, реже, чем в Грозном, но чаще, чем в относительно спокойных селах на севере Чечни. Население Серноводска -- 30 тыс. В прошлом году там исчезло 15 человек. Если сопоставить эту цифру с реальным населением Чечни (это примерно 800 тыс. человек), получится как раз наша цифра -- около тысячи человек в год».

В официальных отчетах чеченских властей в цифрах разнобой. В прошлом году глава Госсовета Чечни Таус Джабраилов сказал журналистам, что число преступлений против гражданского населения, в том числе и похищений, снизилось в 2,5--3 раза. В то же время секретарь совбеза республики Рудник Дудаев говорил о 500 бесследно пропавших в 2004 году и добавлял, что это в полтора раза больше, чем год назад. Вчера тот же г-н Дудаев назвал совершенно другую цифру: по материалам прокуратуры, похищенных в 2004 году вышло 218.

Президент Чечни, а ранее министр внутренних дел Алу Алханов на пресс-конференции в декабре сказал, что в 2004 году исчезло все-таки меньше, чем раньше, -- "всего" 175 человек (при 362 в 2003-м и примерно 750 в 2001 году). Само министерство внутренних дел Чечни оперировало другой цифрой -- 168 исчезновений за 2004 год.

Объяснить разницу в подсчетах не так давно попытался сам президент Алханов: по его словам, к исчезновениям людей причастны и бандиты, и федералы, и республиканские органы, но применительно к двум последним говорить надо не о похищениях, а о «нарушениях процедуры оформления задержаний некоторыми представителями силовых структур». «Люди, задержанные сотрудниками силовых структур, скажем, по подозрению в совершении тяжких преступлений, своевременно не фиксируются в соответствующих журналах, -- объяснил президент журналистам. -- В некоторых случаях не извещают даже территориальный орган МВД, хотя в соответствии с законом обязаны это сделать. Вот и получается, что человек задержан по подозрению в совершении тяжких преступлений, а в местных органах власти он по заявлению родственников фиксируется как похищенный неизвестными».

Но с точки зрения международного права такое нарушение процедуры вполне подпадает под определение «насильственное исчезновение». В нормативных актах ООН оно рассматривается как комплексное нарушение прав человека -- начиная от права на жизнь, защиту от пыток и справедливый суд и заканчивая правом на свободу передвижения. По данным правозащитников, право на жизнь в случае с чеченскими похищениями подвергается посягательству регулярно, в том числе и с целью уничтожить свидетеля. Правда, по словам г-жи Нейстат, освобождать похищенных все же стали чаще, но, как правило, не в кабинете и с извинениями, а где-нибудь на обочине дороги со связанными руками и пакетом на голове.

Правозащитники солидарны с президентом Чечни и тоже считают, что людей похищают и бандиты, и федералы, и республиканские силовые структуры. Причем чемпионом, по их мнению, являются именно республиканские структуры. «За две недели работы в Чечне мы не зафиксировали ни одного случая похищения человека боевиками, и поверьте, не от отсутствия рвения», -- говорит Анна Нейстат. Федералы, по ее словам, по-прежнему причастны к похищениям, но в гораздо меньшей степени, чем раньше. «Две трети похищений совершается чеченскими силовыми структурами, -- утверждает г-жа Нейстат. -- Я знаю об опровержении, которое недавно дал Рамзан Кадыров, и не могу оспаривать его право судиться с правозащитниками. Однако это опровержение противоречит не только фактам, но и элементарной логике. Во многих случаях похитители даже не пытались скрывать свою принадлежность к формированиям под командой Кадырова. Яркий пример -- похищение восьми родственников Масхадова, где похитители прямо ссылались на приказ Рамзана. В некоторых случаях люди сами в лицо опознают сотрудников печально известной службы безопасности. Есть элементарная логическая цепочка: сотни жителей похищаются не только ночью, но и в светлое время суток большими группами вооруженных людей, говорящих по-чеченски. Если это боевики, то о каких успехах контртеррористической операции может идти речь? А если не боевики, то понятно, кто за этим стоит. Мы не утверждаем, что это только формирования кадыровцев, -- есть ведь и другие чеченские отряды, воюющие на стороне федералов. Но полнота ответственности в любом случае лежит на федеральных властях».

В полпредстве Чечни в Москве говорят, что не стоит огульно обвинять одного человека во всех смертных грехах, но при этом осторожно сомневаются, что вице-премьер сдержит грозное обещание и пойдет в суд. Иск действительно пока отсутствует. Сам г-н Кадыров категорически отвергает свою причастность к похищениям людей, и в частности к похищению восьми родственников Аслана Масхадова. Сейчас известна судьба лишь одного из них, обнаруженного в изоляторе временного содержания в горном райцентре Ножай-Юрт. Прокурор республики Владимир Кравченко утверждает, что возбужденные дела расследуются и отрабатывается несколько версий. Но версия о причастности к их исчезновению вице-премьера Кадырова пока не подтверждается. Вице-премьера допросили, а сам г-н прокурор лично съездил в Центорой и осмотрел там несколько подвальных помещений, в которых «могли удерживаться заложники».

Слухи о кадыровской «частной тюрьме» в Центорое ходят не первый год. Президент Ахмат Кадыров, когда заходила речь о его подвалах, улыбался и говорил с угрожающим гостеприимством: «Приезжай, сам посмотри». Смотреть не хотелось. Но прокурору показали подвал котельной, псарню и ряд других помещений. Следов пребывания масхадовских родственников он не обнаружил. Впрочем, правозащитники скептически воспринимают прокурорский рассказ, зная, что сотрудники федеральных структур не имеют возможности самостоятельно попасть в Центорой и тем более обследовать подвалы.

Масхадовские родственники -- не единственный эпизод, по которому прокуратура пытается проверить службу безопасности. Позавчера, к примеру, Владимир Кравченко упомянул ее в связи с историей исчезновения Махмуда Магомадова -- бывшего заместителя генпрокурора Ичкерии, а ныне общественного деятеля. Г-н Магомадов нашелся сам -- он пришел в прокуратуру и написал заявление о том, как 20 января был похищен из собственной квартиры в Грозном неизвестными в камуфляжной форме. Когда эти люди поинтересовались, кто он, выяснилось, что они ошиблись, и его отпустили. После этого он предпочел сменить квартиру и вообще уехал в Дагестан, а вернуться решил, когда узнал «о резонансе в прессе». Среди подозреваемых кроме службы безопасности прокурор назвал все тех же боевиков, федералов и загадочных «других лиц», которые могли похитить г-на Магомадова на почве «личных неприязненных отношений».

Г-н Магомадов, видимо, может считаться счастливчиком. «Забирают в основном тех, чьи родственники связаны с боевиками, -- рассказывает Анна Нейстат. -- Или тех, у кого рассчитывают получить информацию. А после допросов становится очевидно, что отпускать человека в таком виде нецелесообразно. Под пыткой люди называют достаточно случайные фамилии -- и в следующий раз приходят уже по этим адресам». Это вполне совпадает с тем, что летом прошлого года рассказывали корреспонденту «Времени новостей» бойцы одного из формирований, занимающихся спецоперациями. «Мы же на войне», -- спокойно объясняли они.