Борис Андрианов далеко не самый статусный персонаж московской музыкальной сцены, но его имя уже очень хорошо известно всем тем, кто интересуется музыкантами молодого поколения и не ограничивает себя годами устоявшимся набором имен Спиваков--Башмет--Федосеев. Ранее стипендиат благотворительной программы «Новые имена» и студент Московской консерватории, а ныне аспирант Высшей школы музыки в Берлине и один из главных участников только что отгремевшего фестиваля «Возвращение», Андрианов имеет в своем curriculum viate абсолютно все, что необходимо для дальнейшей успешной карьеры: победы на международных конкурсах, участие в нескольких престижных фестивалях, обширный репертуар и благосклонность прессы. То, что еще предстоит заполучить -- шанс показать себя на большой сцене среди больших людей, но и это когда-нибудь будет, а пока Андрианов с наслаждением играет камерные и сольные концерты. Минувшим воскресеньем в забитом под завязку Рахманиновском зале Консерватории случился бенефис виолончелиста, который он разделил со своими друзьями и коллегами. Концерт вписан в цикл «Новые имена» в Рахманиновском зале и посвящен 60-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Как и в случае с «Возвращением», программа не казалась излишне академичной -- колоритный Мануэль Де Фалья («Испанская сюита») прихотливо сочетался в ней с благостным Шуманом (Три фантастических пьесы), после которого, как всегда, ошарашивал знойный Астор Пьяццолла, а во втором отделении весельчак и балагур Франсис Пуленк (Трио для гобоя, виолончели и фортепиано) оттенял Шостаковича (Второе фортепианное трио). Мало кто из музыкантов старшего поколения столь вольно и эгоцентрично решится перелицовывать историю музыки, но такой нетипичный подход помог Андрианову, как хорошему актеру, блеснуть талантом полного перевоплощения, примерить маски лирика и трагика, а заодно без манифестаций и пафоса доказать залу, что виолончель -- очень многоликий и совершенно непредсказуемый инструмент. Под тихие гитарные переборы в пьесах Де Фальи (постоянный партнер Андрианова -- Дмитрий Илларионов) она может петь низким голосом испанской матроны, а уже через секунду обретет прерывистое дыхание шумановской кантилены (блестящий тандем с пианистом Александром Кобриным) и точно спародирует почти мультяшную стилистику трио Пуленка (здесь к Андрианову и Кобрину присоединился гобоист Дмитрий Булгаков). В своем трио Шостакович отдал виолончели самые щемящие и трагические эпизоды и наградил невероятно трудным соло в первых тактах (которое Андрианов провел с присущей ему филигранностью). Немного жаль, что бенефициант не получил до конца понимающих собеседников в лице своих партнеров, пианиста Максима Филиппова и скрипача Родиона Петрова, -- став безусловным лидером на протяжении всего ансамбля, Андрианов превратил трио в произведение «для виолончели, скрипки и фортепиано». Что не очень правильно, но, если учитывать характер концерта, вполне простительно.