Журнала «Волга» больше нет. На второй странице его новоизданной книжки (№413 по общему счету) помещено обращение редакции: «Читателям, даже самым верным, в общем-то, совсем не обязательно знать, какими способами и средствами поддерживается издание, главное -- получать свежие номера. Следуя этому принципу, редакция «Волги», не получая никакой помощи извне, за исключением временной поддержки Института «Открытое общество» (дополнительный тираж), прилагала все возможные силы, чтобы журнал выходил». Добавим: и невозможные тоже.

В 1990 году редакция «Волги» выбрала свободу: учредителем журнала стал его трудовой коллектив, возглавляемый блестящим критиком и опытным историком русской словесности Сергеем Боровиковым. Это не было случайным или обусловленным перестроечной модой жестом -- журнал уже был свободным по сути своей и свободой этой поступаться не желал. Здесь появлялись не только смелые (и что не менее важно -- квалифицированно подготовленные) публикации «из наследия», но и талантливые современные вещи. Здесь публиковались интереснейшие исторические изыскания о Поволжье, и особенно -- о Саратовской губернии. В рецензионном разделе могли соседствовать доброкачественный академизм и веселая (иногда на грани фола) «постмодернистская» эссеистика. Журнал уже тогда был настоящим русским домом -- большим, уютным, не слишком прибранным, с разными горницами, залами, сенями, крылечками и балконами. Здесь был свежий воздух, воздух свободы, неотделимой от культуры, любви к отечеству и уважения к личности.

Десять лет свободы -- это много. Спорят о том, сколь разумно использовала эти годы наша страна. «Волга» -- на все сто процентов. Это был едва ли не самый открытый журнал России, где патриотизм никогда не противопоставлялся приверженности либеральным ценностям, традиционность -- новаторскому эксперименту, «свои» (саратовские, поволжские) авторы -- писателям из других губерний, Питера и даже Москвы. Здесь печатались такие яркие и несхожие прозаики, как Евгений Попов и Вячеслав Пьецух (причем в пору, когда московские «флагманы» не были готовы принять «Душу патриота» и «Роммат»), Марина Палей (когда-то -- «День тополиного пуха», в этом году -- «Ланч») и Марина Вишневецкая («Глава четвертая, рассказанная Геннадием»), Майя Кучерская и Петр Алешковский, Николай Климонтович и Сергей Солоух («Шизгара»), Артем Рондарев и Алан Черчесов («Реквием по живущему»). Сюда отдавали стихи Вера Павлова и Владимир Салимон, Виктор Кривулин и Елена Шварц, Ольга Седакова и Сергей Стратановский. «Волга» с удовольствием открывала новые имена. Олег Хафизов (Тула) и Александр Титов (Липецкая область), Владимир Шапко (Магнитогорск) и Николай Якушев (Вольск). Эти прозаики, к сожалению, не были востребованы столичными ежемесячниками, а все сокращающийся тираж саратовского журнала не позволял донести их незаурядные работы до многих потенциальных читателей. Но они были услышаны: сперва «Волгой», затем коллегами и критиками. Точно так же без «Волги» мы бы не узнали мощных поэтических голосов Александра Ожиганова (Самара) и Сергея Самойленко (Кемерово; один из самых ярких поэтов «среднего» поколения).

При этом «Волга» не переставала быть саратовским журналом, журналом Светланы Кековой (сборник ее лирики был удостоен малой премии Аполлона Григорьева) и Алексея Слаповского (здесь печатались «Я -- не я», «Первое второе пришествие», «Висельник», «Жар-птица»; тщанием журнала была издана первая книга ныне столь славного прозаика). Проза Валерия Володина, стихи Ивана Васильцова и Олега Рогова, замечательные работы саратовских историков, искусствоведов, филологов, краеведов, тематические номера («Волжский архив»), воспитание целой когорты молодых и кусачих критиков-эссеистов, издание богатейших по материалу книг («Саратов купеческий» братьев Семеновых, «Пароход на Волге» Владимира Цыбина) -- все это «Волга», журнал, лучшей характеристикой которого может служить название постоянной рубрики его главного редактора Сергея Боровикова -- «в русском жанре».

Да, душой журнала были подборки боровиковских размышлений: о жизни, об истории, о классиках, о новой словесности. Замечательно «домашние», якобы «неотделанные», всегда неожиданные, полемичные без злобы и добрые без сюсюканья опыты Боровикова заставляли верить: все наладится, не такое перемогали, есть на свете Россия, русская интеллигенция (в нормальном -- «земском», чеховском, человеческом смысле слова), русская литература. Есть теплота чувства и достоинство мысли. Мы еще вздохнем, улыбнемся, выйдем на набережную (не реки -- Волги!), выпьем. Без этих чувств, без готовности работать ради самой работы, без спокойного юмора и доверия к жизни не было бы ни писателя Боровикова, ни его рубрики, ни его журнала.

А все это было, хотя... Вновь цитирую обращение редакции к читателям: «Мы безуспешно искали спонсорской помощи у администрации, фирм, частных лиц». И ведь не только журнал занимался этим почтенным делом. О «Волге», ее неоспоримых достоинствах (в 1994 году журнал получил Малого Букера как лучшее литературное издание российской провинции), ее авторах и ее трудностях постоянно писали в столичных газетах и журналах. Было прямое обращение русского ПЕН-центра к саратовскому губернатору. Разным людям доводилось просить губернские и городские власти: помогите журналу, это ведь гордость Саратова (а могли бы добавить: и всей России). Какая там помощь! Какие налоговые послабления! Какие губернаторские деньги! В 1996 году журнал отмечал тридцатилетие -- поздравления от хозяев не пришло.

«Не место подробно рассказывать о видах дополнительных работ, к которым мы вынуждены были прибегать, чтобы добыть средства на издание журнала». Коллегам неловко, но почему бы и не сказать «как есть». Выиграв грант на мини-типографию, перейдя на полиграфическое самообеспечение, «волжане» брали заказы на самую разную продукцию: брошюры, детские книжки, ноты, вплоть до изделий тех литераторов, что вполне успешно устроились при новой власти, не забывая ностальгировать по большевикам и клеймить «антинародный режим». «Сколько сможем издавать журнал, столько и будем» -- это «правило Боровикова» я слышал много лет. И не я один.

Для чего? А для себя, для литераторского сообщества, для того, чтобы жизнь продолжалась, чтобы город Саратов был собой, а не мифической столицей Поволжья, справляющей выдуманные юбилеи, чтобы словосочетание «русская провинция» заставляло вспоминать о душевной высоте и великой истории, а не о персонажах и сюжетах, от которых задергался бы сам Салтыков-Щедрин.

Всему приходит конец. Литератор может работать без жалованья (хоть это и кажется кому-то смешным), бухгалтер, распространитель, наборщик, как выяснилось, тоже могут. Но не столько же лет! Без «Волги» наша литература 90-х гляделась бы совсем иначе: скучнее было бы, сумеречнее, безнадежней. Славные же у нас перспективы открываются. Под звон торжественных речей о росте государственного внимания к культуре. Коли внимание, то, извините, и ответственность. Не знаю, как себя чувствуют министры культуры и печати вкупе с социальным вице-премьером, да и ведают ли они вообще, что погибло «обыкновенное чудо». Ладно, расстоянием отговориться могут: Россия большая, в ней всего много. Но прогрессивнейший, демократичнейший, патриотичнейший саратовский губернатор, политик «общероссийского масштаба», радующий публику то одной, то другой фантастической инициативой господин Аяцков уж точно осведомлен о судьбе «Волги» -- о медленном, но верном убийстве по-настоящему свободного, по-настоящему русского журнала. Культура и свобода, достоинство и привычка к труду, интеллигентность и вкус потерпели очередное поражение. Как бы никто и не виноват, но не только «волжане», их авторы и читатели, но и всякий неравнодушный к отечественной словесности человек ходит нынче с горящим лицом -- как после оплеухи.

«Учредитель журнала, трудовой коллектив редакции, сохраняет за собой право на логотип «Волги» вместе с надеждой на возрождение журнала». Если бы!