На Московском кинофестивале Роджера Кормана представляли в первую очередь как продюсера, решившегося работать с отечественными кинематографистами. И его ретроспектива была составлена в основном из его продюсерских работ, которые снимали совсем другие режиссеры. Это во многом справедливо: в фильмографии продюсерских проектов Кормана более 300 картин самого разного свойства. Однако Роджер Корман и самостоятельно поставил 54 фильма, многие из которых признаны сегодня безусловной классикой. Без Кормана невозможно понять современное американское кино, да и американскую культуру в целом. Его картины с названиями вроде «Атака крабовых монстров», «Я ненавижу твои кишки» или «Война спутников», которые показывали в основном в открытых кинотеатрах для автомобилистов, не только стали выдающимися образцами трэш-кино, но и превратились в весомую часть национальной мифологии для нескольких поколений американцев. Именно Корман взрастил множество нынешних голливудских мэтров, лауреатов многочисленных «Оскаров» и чемпионов кассовых сборов -- Мартина Скорцезе, Питера Богдановича, Фрэнсиса Форда Копполу, Джонатана Демме, Джека Николсона, Денниса Хоппера, Джеймса Кэмерона, Джо Данте. Сам Корман ни разу даже не выдвигался на соискание премии Американской киноакадемии, однако этот досадный просчет нисколько не умаляет его безусловного режиссерского дара. Поэтому, отдавая должное деловой хватке, прозорливости и неуемному энтузиазму Кормана-продюсера, было бы несправедливо забыть о Кормане-режиссере.



-- Когда говорят о ваших фильмах, то нередко употребляют такой термин, как explotation cinema (буквально «кино эксплуатации», использующее интерес публики к «горячим» темам и проявлениям низменных инстинктов). Вас никогда это не обижало?

-- Я не возражаю -- пусть говорят. Я снимал кино всех видов, в том числе и то, что именуют explotation, и у меня никогда не было никаких проблем. Когда я начинал, так называли все фильмы, которые просто достаточно эффектно и увлекательно раскрывали ту или иную интересную тему. В первую очередь это были малобюджетные независимые картины. И когда студии-мэйджоры тоже стали работать с материалом такого рода, когда, например, Стивен Спилберг выпустил «Челюсти», то в «Нью-Йорк Таймс» написали: «Что такое «Челюсти»? -- Это фильм Роджера Кормана с большим бюджетом». Отчасти это верно, отчасти нет. Потому что фильм этот был не только дороже моих, но и, признаться, лучше. Но в принципе под это определение попадают многие фильмы, от тех же «Челюстей» до «Звездных войн», -- просто с какого-то периода их именуют жанровым кино. Так что можно сказать, что начинал я с explotation, а закончил жанровым кино.

-- Стивен Кинг, который очень любит и ценит ваши фильмы, особенно «Человека с рентгеновскими глазами», тем не менее однажды написал, что когда фильм снимается за четыре дня и за десять тысяч долларов, то очень трудно говорить о нем как о произведении искусства. Вы согласны с этим?

-- Это на самом деле очень сложный вопрос. Возможно, именно эта картина и не заслуживает того, чтобы называться произведением искусства, но вряд ли дело в быстроте съемок или бюджете. Можно вспомнить немало высокохудожественных и заслуживших признание фильмов, которые были сняты с мизерными затратами. Вообще, довольно сложно конкретно определить, что является настоящим искусством, а что нет. Есть огромное количество фильмов, где использованы лишь отдельные элементы арт-кино.

-- Ваши фильмы по произведениям Эдгара По тоже были недорогими, но сейчас они смотрятся как чистое искусство.

-- Как раз на этих фильмах у нас было чуть больше времени и денег, чем обычно. До цикла по мотивам По, который начался в 1960 году с «Падения дома Эшеров», я не мог себе позволить потратить больше десяти дней на съемки фильма. А здесь у меня было целых две недели -- они, конечно, тоже не кажутся таким уж солидным сроком, но пятнадцать дней -- это все-таки на 50 % больше, чем десять. И я мог более серьезно заняться предварительной подготовкой к съемкам, что-то заранее спланировать. Когда постоянно имеешь дело с быстрым производством, даже несколько дней могут помочь приготовиться более тщательно.

-- В «Вороне», одном из фильмов по Эдгару По, на съемочной площадке вам удалось собрать одновременно трех гениальных актеров -- Бориса Карлоффа, Питера Лорре и Винсента Прайса. Каково было работать вместе с ними, не было ли проблем?

-- Небольшие сложности, конечно, были, но вряд ли их можно назвать непреодолимыми. Все трое были великолепными актерами и держались как истинные джентльмены. В основном проблемы возникали из-за разницы методов, практики актерской игры. Борис пришел в кино с театральной сцены, где играл в классическом, несколько чопорном английском стиле. Питер же больше тяготел к импровизации в духе Бертольда Брехта и был более свободным в своих проявлениях. Поэтому между ними на самом деле возникали определенные трудности, и моей задачей было немного раскрепостить Бориса и одновременно немного усмирить Питера, чтобы он соблюдал дисциплину и не очень отдалялся от текста. С Винсентом было легче всего, потому что он принимал оба стиля и мог работать в обоих направлениях. Так или иначе, они прекрасно работали вместе, и в некотором роде именно смешение непохожих актерских стилистик дало впечатляющий результат.

-- Были ли вы поклонником фильмов Бориса Карлоффа, в которых он снимался в 30--40-х годах, и вообще фильмов ужасов того периода?

-- Особенно из этих фильмов мне запомнился оригинальный «Франкенштейн» студии «Юниверсал». Все их фильмы были хороши, но именно «Франкенштейна» я вспоминаю чаще всего. Однако особенным фэном ужасов я не был, меня куда больше интересовали работы таких режиссеров, как Джон Форд, Альфред Хичкок, Говард Хоукс.

-- А почему когда вы в 1990 году сняли свою последнюю на сегодня режиссерскую картину «Освобожденный Франкенштейн», вы обратились не к оригинальной истории, а к роману Брайана Олдисса?

-- На студии «Юниверсал» провели специальное исследование и довели до моего сведения информацию, что фильм под названием «Франкенштейн Роджера Кормана» может иметь успех. Когда они попросили меня заняться этим проектом, я отказался, потому что к этому моменту уже было слишком много фильмов о Франкенштейне. Но они продолжали настаивать и предлагали все больше и больше денег. В конце концов я согласился, но решил по-новому разработать этот сюжет. Я прочитал роман Брайана Олдисса, где история Франкенштейна была рассмотрена неожиданно и необычно. Поэтому я и выбрал именно его.

-- Известно, что вы специально принимали галлюциногены перед тем, как приступить к съемкам фильма «Трип». Насколько адекватно ваш психоделический опыт был перенесен на экран?

-- То, что я пережил, приняв ЛСД, было довольно сложно сымитировать с помощью кинотехники того времени -- да и современной тоже. То, что можно сделать с помощью изображения, звука, подбора музыки -- все это очень приблизительно, потому что психоделики воздействуют на весь разум в целом, многое связано с подсознанием, с теми ощущениями, которые нельзя выразить привычными способами. Поэтому в фильме я лишь чуть-чуть приблизился к этому, не более.

-- В вашем фильме «Ведро крови» весьма иронично показана субкультура битников. С чем это связано?

-- Битники были предшественниками хиппи -- то, что начиналось в пятидесятые годы с битничества, более полно проявилось уже в шестидесятых в движении хиппи. Я помню себя в обеих эпохах, я общался и с битниками, и с хиппи точно так же, как и с представителями официальной культуры. У меня были друзья в обоих движениях, и поэтому я мог взглянуть на них с изрядной долей юмора. Но в то же время на меня производило действительно большое впечатление то, чем они занимались.

-- Несколько раз в «Ведре крови» появляется великолепный певец, который исполняет песни, в том числе и на чистом русском языке. Кто это?

-- Сейчас я, пожалуй, даже и не вспомню его имени. Это был малоизвестный фолк-певец, и он пел не только американские народные песни, но и песни других стран. И мне показалось, что это будет интересно, потому что тогда во всю шла «холодная война», а среди его номеров была и русская песня.

-- В этом тоже была определенная ирония?

-- Конечно. В его репертуаре были французские песни, какие-то еще, но я сказал: «Отлично, русская подойдет» -- именно из-за «холодной войны».