Полтора года назад, привезя на питерскую «Золотую маску» из Германии грандиозное действо Sine Loco, театр АХЕ (то есть художники-режиссеры-актеры Максим Исаев и Павел Семченко) сказал: «Все. Надоело за собой столько барахла таскать. Будем делать спектакль в чемодане». И вот теперь в Москву приехало и то, и другое: масштабный Sine Loco по приглашению фестивального объединения «Рес:публика» играли на краю Москвы в пустом ангаре «Крокус Экспо», а «чемоданный спектакль» «Мистер Кармен» в рамках фестиваля NET -- на маленькой сцене Театра наций.

Sine Loco, сделанный для фестиваля «Арена» в помещении заброшенной фабрики, в Москве играли в богатом здании, похожем на сверкающий и пустынный международный аэропорт. Подавали с помпой: развесили по Москве рекламные щиты с картинкой «ахейцев», придумали слоган «театрально-техническое чудо для 100 искушенных зрителей», назначили высокие цены на билеты и обещали каждому зрителю подарок от Альфа банка -- бесплатную золотую карточку.

Бог знает, что думали обладатели самых дорогих билетов, увидев «чудо», сделанное из ржавых железок, досок, оберточной бумаги, камней и полиэтилена -- обычных материалов АХЕ. Прочие были заворожены. Эффектнейшее, яркое и странное действо «ахейцев» строилось как чередование эпизодов, которые один за другим проплывали мимо зрителей, словно комнаты лабиринта. В этих комнатах -- то ослепительно белых, как больница, то таинственных, заполненных дымом, то залитых бесконечно льющимся с потолка дождем, то заросших райским садом, то меняющих цвет в отблесках полыхающего огня --совершали непонятные действия люди с раскрашенными лицами, в своих потрепанных шляпах и пиджаках, похожие на щеголеватых оборванцев.

Зрители, которых прямо в креслах амфитеатра везли по рельсам вдоль комнат, читали в либретто, что Sine Loco -- «спектакль-путешествие на основе древнегреческих мифов» и понимали, что мужчина, топчущий пакеты с водой на втором этаже решетчатой постройки, -- это Бык, воплощение Посейдона, а девушка, которую заливает этой водой на первом этаже, -- оплодотворяемая Пасифая. Что телодвижения двух человек, разделенных зеркалом (из-за чего для зрителя тело одного завершается головой другого), -- это греко-римская борьба Минотавра и Тезея, а три девицы, с любопытством наблюдающие за ними, -- это Ариадна, существующая в трех лицах. Что соль, кругами рассыпанная на подсвеченном стеклянном столе, -- это строительство Лабиринта, мрачные люди, играющие на этом столе горящими камнями, -- переговорщики в конфликте между Критом и Афинами, а будто бы проигравший, которого засовывают под стол, -- Минотавр, заточенный в Лабиринте. Ну и так далее. Стертым от постоянного употребления метафорам вдруг возвращался прямой смысл: «Ариадна, ослепленная новым для нее чувством» выглядела как слепая, читающая пальцами толстую книгу. Тезей, отправлявшийся на Крит «мечом и огнем добиваться справедливости», шествовал, подняв над головой палец, горящий, как факел. Многозначительный и одновременно ироничный текст добавлял загадочному и волшебному шоу новое измерение. Sine Loco оказывалось мультимедийным проектом. Сквозь эстетски-помоечный дизайн стал просматриваться миф, а высокий античный сюжет оказался осмеян и снижен хлопотами деловитых и молчаливых людей в обносках среди фанерных стен и гор полиэтилена. Вот тогда стало ясно, что этот спектакль подпирает вся толща культуры, давая ему новые смыслы и обогащаясь сама. И тем делает его действительно современным.

«Господин Кармен» играл уже не с мифом, а с литературным текстом. Это был спектакль-дуэль. Бритый наголо Павел Семченко с выбеленным лицом, длинной серьгой в ухе и зачерненной бородой отвечал за Кармен. Еще более бородатый Максим Исаев, одетый в юбку, -- за Хозе. От новеллы Мериме остались главным образом имена. «Carmen», -- упорно писал Павел краской из аэрозольного баллончика -- на полиэтилене, мокрой тряпкой -- на полу, огоньком от сигареты -- в темноте, белой розой, которую он ногой обмакивал в чашечку с краской, -- на бумаге. «Jose», -- выводил Максим дымом в воздухе, светом -- в облаке брызг, тенью -- на своих ладонях, красными нитками -- вокруг торчащих из доски гвоздей. «Carmen», -- проявлялись кровавые буквы на бинтах, обмотавших тело Павла. «Jose», -- рисовал Максим кремом и съедал написанное.

Сцена, как ринг, была огорожена веревочкой, и подвешенные к ней двигались, догоняя друг друга, две куклы -- Кармен и Хозе, похожий на хасида. Волшебная ручка сама писала письмо, не дописанное Павлом от имени Кармен. Инженерный театр АХЕ не рассказывает историю, он берет из нее только существительные и глаголы, а все прочее остается на долю нашего воображения. Пространство этого театра полно предметов, и они полностью определяют «Кармен»: игральные кости и карты, пистолет и нож, трубка и платок, кольцо и роза, фрукты и вино. На доске рисуют красное сердце и с ожесточением колют его ножом, только щепки сыплются. Шинкуют бутон красный розы, набивают этими листьями папиросу и пытаются ее раскурить.

К концу спектакля оба героя становятся мистерами Кармен. Максим малюет себе губы яркой помадой и вдевает в ухо серьгу. Павел надевает юбку и выходит сыграть трагически-инженерный финал. Он пускает по движущейся леске прочь от себя подаренное кольцо. Уехав, кольцо надевается на нож, и нож, уже вместе с поблескивающим кольцом, движется обратно на героя. Проезжая мимо господина Кармен, он цепляет и медленно вытаскивает у него из-за пазухи красный платок. Кармен падает. На центр сцены сами собой выезжают две догонявшие друг друга куклы. Встретившись, они останавливаются ненадолго и вновь разъезжаются в разные стороны. Катарсис оказывается настоящим.