Термином «пространственное раскрытие» архитекторы называют складки городского ландшафта, все эти щели между домами, перспективные коридоры, неожиданные панорамные развертки. Людям с замыленным взглядом складки города неинтересны, их пространственное восприятие пассивно и безрадостно. Помочь вернуть радость общения с городом может объединение «Москультпрог», которое возглавляет историк, профессор топонимики Сергей Никитин. Наша газета уже рассказывала о «Москультпроге» и их регулярных прогулках по унылым на первый взгляд районам столицы.

В минувшую субботу восторженные чувства гулявших по району Красносельской и Леснорядской улиц крепчали вместе с аккомпанирующими затее морозом, снегопадом, метелью и градом. Главным чичероне «прогульщиков» стал знаменитый и культовый в России архитектор, дизайнер, историк, автор искусствоведческого бестселлера «Культура 2» Владимир Паперный. Прогулка превратилась во что-то похожее на экранизацию его собственного эссе. Городское пространство наполнялось совершенно различными текстами, контекстами, языковыми традициями и смыслами. Назовем количество «прогульщиков», встретивших Никитина и Паперного в студеный ноябрьский денек, -- их было около сотни. В такой компании любое произнесенное слово, любая эмоция, ремарка и реплика получают резонанс «долби-серраунд». Первым хитом был сооруженный Игорем Рожиным в середине 30-х годов роскошный неоклассический дом в стиле палаццо с рустованными колоннами гигантского ордера и въездным тоннелем. В таких жили знаменитости Страны Советов. В этом -- Леонид Утесов. Компания в сто человек к вящему ужасу жильцов «столпотворилась» у подъезда певца. Дверь в подъезд открыла пожилая дама Нина Александровна, сердечная, приветливая, с характерным уютным старомосковским говором. Армия «прогульщиков» рассредоточилась по трем этажам лестницы дома и слушала негромкий голос Нины Александровны, доносящийся откуда-то с верхних этажей. Будучи более полувека назад соседкой Леонида Утесова, она помнит такие, милые сердцу «апокрифы» его жизни, что никогда не войдут в официальные «жития». Например, о том, как Утесов во время ВОВ тушил зажигательные бомбы или как почти тайно исповедывавший православие «лучший советский» певец, любимец Сталина и всех остальных членов Политбюро, в конце пятидесятых христосовался на Пасху, дарил куличи. Вышивался сказочный, фольклорный образ; хотелось немедленно услышать тот любимый нашими родителями голос с хрипотцой, те «шаланды, полные кефали», ту «у самовара», того «извозчика»... Мечта сбылась. Известный в столице диджей Константин Дудаков привез старый граммофон. Его водрузили на ступенях лестницы, открыли, поставили пластинку с красным кружком в центре, крутанули ручку завода, опустили иглу -- и вот, пожалуйста: «Только встанет над Москвою утро вешнее....» В конце прогулки Паперный с Никитиным открыли приставленную к фасаду подъезда символическую мемориальную доску, спроектированную лауреатом Государственной премии РФ Владимиром Чайкой: на белом фоне черными конструктивистскими буквами надпись: «Здесь жил Утесов».

Другой хит -- родные места самого Владимира Паперного. Вышли на Леснорядскую. Вошли во двор конструктивистского дома, где Паперный родился. Тут уже начались другие истории. О том, что гигантский двор построенного архитектором Улиничем дома когда-то украшал напоминавший римский бассейн фонтан, который фланкировался двумя бюстами на постаментах: справа -- Ленин, слева -- Сталин. Или наоборот. В хрущевскую оттепель Сталина сняли, Ленин стоял в одиночестве. Его постепенно забросили. И жертвой всамделишней оттепели, а также других природных катаклизмов (дождей, снегов, ветров, града, муссонов) стала чумазая и облезшая ленинская голова с отбитым носом, а также стремительно превращающиеся в руины постаменты. В итоге Ильича тоже куда-то списали, а постаменты скоро стали и.о. мусорных баков. Такая вот деконструкция политимиджа. Паперный рассказывал и о своей школе, и о своей семье, об отце, знаменитом филологе и острослове Зиновии Паперном. О том, как отец вместе с Корнеем Чуковским пришли в квартиру соседа Паперных -- историка Античной философии Валентина Асмуса. Увидели там профессорских чинно играющих детей. «Ребята, вы кричать умеете?» -- спросил Чуковский. Они что-то пискнули. Чуковский расхохотался и, гаркнув во все горло, показал им пример, как надо кричать. В конце концов Чуковский с Паперным завели детей так, что никакие барабанные перепонки не выдерживали. «Пойдем из этого сумасшедшего дома», -- сказал Чуковский Паперному.

В принципе, наша экскурсия по Красносельской и Леснорядской была таким же вот авантюрным озорством, наперекор погоде, унылым аборигенам, здравому смыслу даже. Шляющиеся по коммунальным дворам и промзонам сто человек чем-то напоминали абсурдистов флэш-моба. Чем-то -- чокнутых краеведов. Но главная ассоциация, конечно, другая. В рассказах, в архитектурных очерках Сергея Никитина, житейских и житийных историях гостей экскурсий и жителей района ощутимо было, как реально связывается траченное, разорванное всеобщим отчуждением пространство Москвы, возникает «память места». И в этом интеллектуальным «прощупывании», реконструкции протяженности пространства москультпроговцы неожиданно схожи с легендарными концептуалистами-акционистами группы «Коллективные действия». И те и другие устраивают «прогулки выходного дня». Только КД -- на природу. А москультпроговцы -- в город. И те и другие связывают пространство. Только КД -- веревками, а москультпроговцы -- словами.

После прогулки Владимир ПАПЕРНЫЙ ответил на вопросы Сергея ХАЧАТУРОВА.

-- Вы приехали в Москву из Лос-Анджелеса, где постоянно проживаете, чтобы специально поучаствовать в экскурсии «Москультпрога»?

-- Очень хочется ответить «да», но не буду лукавить. В середине прошлой недели в выставочном зале «Т-модуль» на Тишинской площади открылась выставка-ярмарка, посвященная быту советской эпохи. Я являюсь автором статьи в каталоге и был приглашен организаторами, Наталией Соповой и Ириной Щербатовой. Их идея -- показать быт советской эпохи как самоценный эстетический феномен. Были собраны живущие в старых квартирах предметы: патефоны, коробочки всякие, радиоприемники типа «Спидолы». Из Парижа привезли живопись недавно ушедшего Михаила Рогинского на тему Москвы шестидесятых. Комментарием оказались документы, предоставленные обществом «Мемориал».

-- Интересная идея. А не было ли у вас желания самому организовать выставочный проект? Ведь вы мыслите как искусствовед и критик, а по основной профессии являетесь дизайнером, руководите в Лос-Анджелесе компанией, которая занимается графическим дизайном, рекламой и даже производством документальных фильмов.

-- Да, желание было. Только вот чтобы что-то сделать в России, как в старые боярские времена, необходимо лично контролировать ситуацию. Иначе все будет отложено в долгий ящик. Один пример. Я послал сюда электронное письмо с важной для меня информацией. Жду ответа. Ответа нет. Звоню по телефону и интересуюсь: «Чего молчите-то?» А мне говорят: «Ну мы, дескать, письмо получили и приняли к сведению. Зачем отвечать?»

-- Москва сегодняшняя для вас интересна или нет?

-- Да, как объект наблюдения. В отличие, например, от Англии, где все традиции, обычаи, нравы, ландшафт, архитектура не меняются веками, здесь все время все безжалостно трансформируется. В этом беспрерывном изменении и есть обаятельное московское постоянство.