В Большом театре поставлен спектакль-мечта. По крайней мере так можно было представить себе один из вариантов идеального продукта во времена начала реформы театра и очевидных поисков его стиля и пути. Не вполне традиционный, не запетый, но респектабельный оперный материал, яркая культурная специфика и пафос освоения национальных достояний, неаляповатый оперный вокал (звезд с неба не хватаем, но свое дело знаем), чисто сведенная партитура, продуманная сценография и солидная режиссура, позволяющая избежать ходульности, но и не вызывающая споров.

Еще накануне премьеры в театре акцентировали то обстоятельство, что когда-то скандальная «Леди Макбет» Шостаковича, первую постановку которой отрецензировала «Правда» знаменитым «Сумбур вместо музыки», теперь стала классикой. Нынешняя версия в постановке драматического режиссера Темура Чхеидзе (его оперный опыт начался с «Игрока» в Мариинке) под музыкальным руководством специалиста по русской музыке венгра Золтана Пешко, словно визуализируя концепцию руководителей театра, выглядит предельно классично. В ней ничто не шокирует, не удивляет и не завораживает.

Строгое, лаконичное оформление (две деревянные конструкции по бокам, схематизированно метафоричный задник плюс бочки, мешки, бревна или стол посреди пустой сцены) сделано с оглядкой на современные представления о дизайне театрального пространства и солидную российскую драмтеатральную традицию (художник Юрий Гегешидзе). В нем есть определенная степень изящества, но нет игры. Мизансцены вполне органичны, но тонкая психологическая проработка драматургических линий и отдельных партий, обещанная режиссером, кажется скорее декоративным приемом, нежели силовыми линиями, закручивающими действие. Музыка Шостаковича, переполненная мрачными фантазмами, едкими колкостями, грубым гоготом, плачем, бесстыдным ворохом квазицитатного материала и стеснительным трепетом, не находит в режиссерской разводке места, где развернуться. Да и дирижер, кажется, одновременно и слышит оперу, и побаивается. Смена эффектных эпизодов и общих слов то и дело мешает цельности и балансу. То же самое на сцене: есть выразительные эпизоды (едва ли не самый сильный из них -- сцена прощания Катерины с мужем, завязка действия), но продуманность отдельных решений и даже целых драматургических линий по ходу спектакля не скручивается в упругую пружину. Здесь все психологически объяснимо -- истерика Катерины при виде Сергея возникает из той самой сцены прощания-подавления. Пустой огромный свадебный стол объясняет одиночество и страх героев. Но когда в финале на фоне пронзительно тихого хора Катерина кидает соперницу с лестницы и прыгает вниз сама, вся эта добросовестная проясненность -- без метафор острот и вызова -- заставляет испытать облегчение: «потонули обе».

Актерская игра старательна, явно проникнута режиссерскими замыслами и без взлетов. Татьяна Анисимова в партии Катерины -- убедительная несчастная барыня. Сергей (Вадим Заплечный) -- наглый герой. Борис Тимофеевич (вокально неаккуратный Валерий Гильманов) -- тихий ужас. Зиновий Борисович (Максим Пастер) -- никто.

Язык не повернется назвать этот спектакль неудачей. В отличие от прошлых опытов Большого на русском оперном материале (театр регулярно представляет заморские партитуры в интригующих версиях и русские на грани провала; лишь прокофьевский «Огненный ангел» оказался живым и амбициозным, хотя и спорным) «Леди Макбет» имеет полностью товарный вид и качество. И можно сказать, что ставка на сильные режиссерские имена себя оправдывает. По крайней мере мы имеем кондиционный продукт со своей индивидуальностью. Остается смерить желаемое и действительность. На одной чаше весов -- наличие нормального репертуарного спектакля с концептуальными основаниями («наша классика»). На другой -- то, что из качественного представления сочится усталость, что каким-то удивительным образом он слишком сильно отвечает духу и стилю времени, окрашенного в тона парализованной воли и разочарованной респектабельности. Ясно, что в утомленном пространстве, из которого на глазах уходит воздух фантазии, вызова, художественной, формальной и социальной амбиции, ни одна из этих чаш не перевешивает.