В течение двух осенних месяцев Владимиру Путину удалось совершить то, чего Евросоюз тщетно добивался от России на протяжении нескольких лет. Россия ратифицировала Киотский протокол, тем самым вдохнув в него жизнь. Своей подписью она осчастливила Евросоюз, главного идеолога добровольных экологических ограничений, и всю мировую экологическую общественность. Однако внутри страны противников Киотских соглашений по-прежнему гораздо больше, чем сторонников.

Протокол, ограничивающий выбросы парниковых газов в атмосферу на уровне 1990 года, вступает в силу после того, как его подпишут как минимум 55 стран, совокупно вырабатывающих более 55% от общемирового количества выбросов. Однако мировые промышленные лидеры -- США и Китай отказались участвовать в Киотских соглашениях, и «контрольный пакет» оказался у России. Протокол к Рамочной конвенции ООН об изменении климата подписан в 1997 году на международном саммите в японском городе Киото. А спустя два года, 11 марта 1999 года, свою подпись под ним поставили представители России. Но ратифицировать протокол Москва не торопилась.

Основным аргументом противников, среди которых была и Российская академия наук, и президентский советник по экономическим вопросам Андрей Илларионов, и многие общественные организации, остается недоказанность пользы этих ограничений. Киотский протокол призван бороться с глобальным потеплением климата, однако российские ученые сомневаются в прямой связи между климатическими изменениями и выбросами углерода. К тому же протокол не учитывает природных и географических особенностей стран. Россия, по мнению ученых, благодаря своим лесам поглощает в пять раз больше вредных выбросов, чем производит вся ее промышленность.

Несмотря на репутацию страны с очень грязными производствами, Россия выбрасывает меньше, чем ей «положено». Виной тому экономический кризис 1990-х годов. Пока присоединение России к соглашениям пройдет незамеченным. До тех пор пока российская промышленность не подберется к потолку квот, предпринимать никому ничего не надо, хотя, например, "Газпром" вместе с немецким Ruhrgas уже несколько лет назад приступил к реализации пилотного проекта по минимизации выбросов (см. справку). Сложности начнутся потом. Предприятиям предстоит тратиться на энергосберегающие технологии, а правительству надо будет ежегодно решать вопрос о том, какой процент квот достанется каждой отрасли промышленности.

Уговаривая Россию присоединиться к Киото, Евросоюз напирал на возможность торговли избытками квот. Однако пока этого рынка не существует, сложно рассуждать о том, какую выгоду это может принести. Более того, многие убеждены, что на этом много не заработаешь. Директор Института по изменению климата и экологии РАН Юрий Израэль доказывал на заседании правительства: «Если мы хоть что-то получим от продажи квот, то это 200--400 млн евро. Хоть для меня это и огромные деньги, но для экономики государства это незначительная сумма». При этом, и это особенно подчеркивал Андрей Илларионов, добровольные ограничения могут помешать дальнейшему развитию страны. При экономическом росте на уровне этого года Россия достигнет потолка уже через десять-пятнадцать лет и будет вынуждена квоты докупать. Он даже называл Киото «войной против России», «ГУЛАГом и Освенцимом». Вся эта риторика пропала даром. Впрочем, установленные сейчас нормы просуществуют лишь до 2012 года, в течение первого периода действия протокола. Затем обязательства сторон будут пересмотрены, а в сторону уменьшения или увеличения, будет ясно по итогам переговоров стран -- участников Киотского протокола. Переговоры должны начаться уже в следующем году.

Впрочем, именно г-н Илларионов заявил во всеуслышание о политической подоплеке российской уступчивости. Не секрет, что ЕС пытался «разменять» российскую подпись под Киото практически на каждых переговорах. «Мы понимаем, что это решение вынужденное, это не то решение, которое мы принимаем с удовольствием», -- заметил г-н Илларионов. Наиболее распространена версия о том, что российское согласие было получено в обмен на майские соглашения по снятию разногласий по ВТО. Однако есть и более радикальные версии. В частности, что отсутствие критики последних президентских инициатив по отмене губернаторских выборов со стороны Брюсселя объясняется как раз внезапно проснувшейся российской заботой об экологии.

После Конференции ООН по окружающей среде и развитию в 1992 году в Рио-де-Жанейро мировое сообщество приступило к созданию инструментария по международному сотрудничеству, с помощью которого было бы возможно выполнять национальные обязательства отдельных государств по сокращению выброса парниковых газов.

На третьей конференции подобного рода в 1997 году в японском Киото формы международного сотрудничества по охране климата были существенно расширены. В частности, появились т.н. гибкие инструменты. В международном обиходе их официально называют Activities Implemented Jointly -- мероприятия, проведенные совместно. Одним из первых таких международных проектов стало соглашение между российским «Газпромом» и немецким Ruhrgas о проведении совместных работ по оптимизации газотранспортной сети «Волготрансгаза», вследствие которой оказалось возможным сберечь энергию, расходуемую на привод машин и агрегатов сети. По расчетам экспертов, это позволяет избежать выброса в атмосферу 447 тыс. тонн углекислого газа. Данная российско-германская инициатива в 1997 году была официально принята в качестве пилотного проекта для совместной реализации, который с того времени получил две награды: премию по охране природы Федерального союза германской индустрии и европейскую премию в области охраны природы «Европейскую премию за лучшую разработку для промышленности 1998 года».