Самые мрачные прогнозы о развитии ситуации на Северном Кавказе стали вчера реальностью в Карачаево-Черкесии. Республиканский дом правительства был взят штурмом, а глава республики Мустафа Батдыев скрылся. Переговоры с захватчиками вчера вели федеральные чиновники. В самом Черкесске с ними разговаривал замгенпрокурора России по Южному федеральному округу Николай Шепель, а вечером беседовал по телефону полпред президента в ЮФО Дмитрий Козак. Вмешательство региональных властей, похоже, лишь сильнее разожжет конфликт. С места событий -- специальный корреспондент «Времени новостей» Иван СУХОВ.



Дом правительства штурмовала толпа недовольных ходом расследования уголовного дела по факту убийства депутата местного парламента Расула Богатырева и еще шестерых молодых людей, сопровождавших его ночью с 10 на 11 октября на дачу другого депутата, крупного предпринимателя и зятя президента республики Алия Каитова. В понедельник были обнаружены останки семерых мужчин. Это и привело к резкому обострению и без того накаленной обстановки в Черкесске.

Признаки вчерашней грозы появились еще накануне вечером. Небольшой постоянный пикет, состоящий в основном из родственниц семерых погибших молодых людей, около восьми вечера начал разрастаться в самый настоящий митинг. Мужчин заметно не было: женщины объяснили, что все они с утра уехали в район аула Кумыш, где поисковой группе наконец удалось обнаружить захороненные останки. Их искали почти месяц. Родственники "прочесали" почти всю республику, включая труднодоступную горную местность и непроходимые леса.

«Это, наверно, уникальный случай, -- сказала сестра убитого депутата Фатима Богатырева. -- Министр внутренних дел республики Обухов и прокурор Ганочка сказали нам, что ничего особенного не произошло, а на даче Каитова была просто обычная перестрелка. Разве это нормально -- перестрелка в мирной республике? Они просто не хотели сами ничего искать и давали возможность убийцам замести следы. Каитов, наверно, не думал, что мы решимся прийти к нему, поэтому они даже следы как следует заметать не стали. Но мы пришли и сами нашли гильзы и следы крови. А они теперь пишут Шепелю, что нашли все сами при повторном осмотре места происшествия. Где это видано?»

Люди несколько успокоились после того, как расследование взяла в свои руки Генеральная прокуратура, а местные правоохранительные структуры фактически были отстранены от дела. «Прокурор Ганочка и министерство внутренних дел -- частная собственность президентского зятя, -- возмущаются родственники. -- Но ведь они и всех московских чиновников здесь выкупают, как только те приедут. У них глубокие корни в Москве, пол-Москвы просто у них в кармане. Вы знаете, что президент Батдыев обещал 5 миллионов тому, кто назовет местонахождение обвиняемых? Так он в десять раз больше потратил на взятки, чтобы это местонахождение скрыть! А самое обидное, что все это теперь выдают за криминальную разборку. Наши дети -- не преступники, они не связаны ни с бандитами, ни с ваххабитами. А из них делают преступников, только чтобы этот Каитов вместе с Батдыевым остались чистыми!».

«Мы, конечно, очень признательны федеральным следователям, они хоть немного успокоили народ, -- говорит Фатима Богатырева. -- Но если не будет честного следствия и честного суда, то стабильности, за которую так переживает Козак не будет, это я вам обещаю. Просто будет война против семей Батдыевых и Каитовых. Нас ведь много: 7 убитых -- это 14 семейств. А одних Узденовых в Карачаево-Черкесии 10 тысяч».

Семерых собрали в один пакетик

Примерно около девяти вечера на площади появились мужчины из поисковой группы. Женщины заплакали: они знали, какие новости привезли из Кумыша. Рассказывать все сразу им не стали -- сами мужчины не могли описывать увиденное без дрожи в голосе. Захоронение нашлось в старом, давно раскопанном кургане на плоскогорье выше Кумыша: тела свалили вперемешку с резиновыми автомобильными шинами, облили горючим и подожгли, а потом завалили камнями. Из-под завалин удалось извлечь только два обезображенных тела без рук и ног, да еще несколько обгоревших костей: «Их семерых собрали в один пакетик, -- говорили потом родственники. -- Мы уже согласились с тем, что они умерли. Но зачем их сожгли?» До недавнего времени услышать подобное можно было только в Чечне. В сентябре это случилось в Беслане. Теперь -- в Карачаево-Черкесии.

«Завтра мы соберем митинг и потребуем справедливого следствия, -- сказал депутат Ислам Крымшамхалов. -- Скорее всего, будет собрана чрезвычайная сессия народного собрания, речь пойдет об отставке президента республики. В четвертый раз приглашать полпреда толку нет. Люди столкнулись с хамским отношением некомпетентной власти: за месяц никто из нашего «белого дома» не соизволил даже выйти к людям и выразить сочувствие. Вместо этого они отгородились ОМОНом. Да зачем нужна такая власть, которая от собственного народа защищается ОМОНом? После случившегося Батдыев уже не президент, и если Москва будет его поддерживать, он уйдет по плохому варианту». «Пусть уходит!» -- подхватили женщины.

Спустя полчаса стало совсем по-зимнему холодно, и площадь начала пустеть. К самым стойким пикетчикам, дольше всего продержавшимся у подножия памятника Ленину, подъехала «шестерка», из которой вышел полковник милиции общественной безопасности Ануар Киков. «Дайте следствию поработать, -- уговаривал он рыдающих женщин и сурово нахмуренных мужчин. -- Вы думаете, в милиции все конченные? Вот вы завтра на митинге будете нас держать, мы будем орать, друг на друга лаять. А вы бы лучше дали спокойно поработать нам. А когда следствие закончится, тогда и будем решать на площади, что дальше делать». Но ждать конца следствия никто уже не хотел. «Пусть Батдыев уходит, -- сказала мать погибшего Любовь Узденова. -- В конце концов, у нас есть избранный президент, Путин. И Карачаево-Черкесия, которая за него голосовала, -- это его лицо. Так пусть он не ударит лицом в грязь. Вся наша надежда теперь на него!»

Около десяти вечера у подножия памятника Ленину не осталось уже никого. Только горел свет в приемной президента и еще в нескольких окнах здания. Через них было видно, как здание занимают ОМОНовцы.

Первая кровь

Вчера утром признаков надвигающейся грозы было, как ни странно, гораздо меньше, чем накануне. Митингующие потихоньку собирались в парке, но на залитой солнцем площади поначалу не было никого, только к ленинскому пьедесталу был прислонен плакат: «Алий - убийца», -- словно бы это говорил сам вождь, протянувший грозную длань в сторону резиденции. К полудню толпа, разросшаяся примерно до двух тысяч человек, вылилась на площадь. Ничто не предвещало бури. Организаторы митинга потихоньку расставляли колонки и микрофоны, родственники возвращались из лаборатории, где сдавали кровь для генной экспертизы останков, и с ними мирно беседовал глава следственной группы Генпрокуратуры Борис Карнаухов. «Политических оценок я давать не могу, это не входит в компетенцию прокуратуры, -- говорил он. -- Давления на следствие нет. В том, что останки принадлежат убитым, я уверен на 100%. Сегодня назначена экспертиза, сегодня или завтра останки будут направлены в 124-ю лабораторию города Ростова. Беслан там уже закончился, но работу экспертов я ускорить не могу, этот процесс длится 30 суток. Подтвердить, что расстрелянные машины были отправлены в Ингушетию в вагонах с цементом, я не могу -- это слухи, но мне точно известно, где они находятся. Оружие пока не обнаружено. Установить, кто в кого стрелял, едва ли возможно -- останки слишком обгорели. Задача сейчас -- работать дальше. Никаких версий пока нет, 15 обвиняемых арестовано, среди них сам Алий Каитов, с которым тоже идет работа».

Мужчины и женщины вежливо слушали. Тем временем на площади началось брожение: к усилителям не поступало электричество. «Это провокация!», -- крикнул кто-то по-русски. Толпа вплотную придвинулась к железному барьеру, выставленному милиционерами на подступах к подъезду резиденции. Один из устроителей в мегафон прокричал что-то по-карачаевски, но ему грубо ответили по-русски: «Что же ты молчал, когда убивали наших детей?»

Тока в микрофонах по-прежнему не было. Если бы он был, вся энергия собравшихся ушла бы через эти самые микрофоны. Но кто-то, кто отвечал за рубильник, решил иначе. Примерно в полдень женщины начали стучаться в двери резиденции. Милиционеры из внешнего оцепления расступились и спокойно наблюдали за происходящим. Поскольку двери никто не открыл, из толпы полетели камни. Камни добывались тут же, из гранитной облицовки цветников. «Кидайте осторожнее, себе же по голове попадете», -- флегматично посоветовал один из милиционеров. Камни действительно отскакивали от стен и оконных переплетов прямо в толпу. В дверях не осталось ни одного целого стекла, но замки не поддавались, и их стали ломать с помощью металлического ограждения. Милиционеры снисходительно наблюдали. Их тоже никто не трогал.

Справившись с дверями, «революционеры» увидели за ними плотный ряд металлических щитов -- вестибюль удерживали солдаты внутренних войск. Под визг и крики женщин на них обрушился град камней. Дубинки уже никого не останавливали. Нескольких солдат вытащили из цепи прямо за щиты и страшно избили, прежде чем милиционеры успели выхватить их из толпы. Одного из солдат унесли с ранением в голову -- через несколько часов он умер. Кровь одновременно напугала и раззадорила штурмующих: они снесли заслон и ворвались в вестибюль. Видимо, солдаты и милиционеры получили приказ прекратить сопротивление, потому что дальше толпа двигалась почти беспрепятственно. От попытки очистить вестибюль с помощью слезоточивого газа вовремя отказались, но штурмующие, учуяв характерное жжение в носоглотке, кинулись разбивать уцелевшие окна. Последний рубеж обороны в виде пожарного гидранта, который стражи порядка использовали в качестве водомета, был преодолен сравнительно быстро. «Не кидайте камни, здесь свои», -- кричали люди мальчишкам, продолжавшим «обстрел» снаружи. Толпа растекалась по зданию, громя кабинеты. Приемная президента Батдыева превратилась в груду развалин, на которую хмуро глядел с портрета глава государства. Портрет не тронули. На нем было написано: «Кавказ -- наш общий дом». В доме явно начались неприятности. Кроме портрета Путина, не пострадал только аквариум с рыбками.

«Есть у нас чему-нибудь беспредел?»

На штурм ушло примерно 45 минут. Затем митингующие сгрудились вокруг сломанного президентского стола с телефонами правительственной связи и стали пробовать позвонить в Москву, чтобы сообщить о происшедшем. Дозвониться не удавалось. В это время на улице все-таки включили микрофон, и митинг как ни в чем не бывало возобновился напротив разгромленной и разграбленной резиденции. Народу в коридорах поубавилось, зато появились милиционеры и чиновники, которые с опаской проникали в свои разоренные кабинеты. «Даже кошелек забрали, -- сокрушалась вице-президент Вера Молдованова. -- Там и было-то всего 50 рублей, а все равно забрали».

-- Вы не знаете, где президент? -- спросил у вице-президента кто-то из журналистов.

-- Не могу знать, -- по-военному коротко ответила Вера Молдованова.

Ответить на мой вопрос, кто теперь осуществляет власть в Карачаево-Черкесии, оказалось сложнее. Вместо этого вице-президент нашла свое чудом сохранившееся пальто и поспешила покинуть здание.

Властью пока решили побыть родственники погибших. «Мустафа Батдыев сюда не вернется, -- заявила Фатима Богатырева. -- Мы требуем его немедленной отставки и надеемся на то, что Путин примет решение. Как раз хороший случай для назначения, которое он теперь хочет ввести. Пусть назначает кого хочет, лучше русского, или вводит прямое президентское правление. Мы отсюда никуда не уйдем, пока Батдыев будет оставаться президентом».

Кто-то попытался приладить на стенку кабинета портрет бывшего президента Семенова, но он провалился за обивку. Для ясности кто-то из матерей пояснил: «Никаких «семеновцев» тут нет, тут вообще нет никакой политики. Все это из-за наших детей. И вообще, ничего не случилось бы, если бы нас не провоцировали с этими микрофонами. А теперь погибших уже не семь, а восемь -- тот паренек-срочник тоже не вернется к своей русской матери. Это тоже на совести Батдыева».

Первым, кто пришел в захваченный президентский кабинет, был генерал-лейтенант милиции Алескандр Сысоев. «Я не знаю, где находится президент, -- сразу сказал он. -- Оснований для введения ЧП пока нет, и дополнительные силы в республику вводиться не будут -- справимся сами». Правда, по данным газеты «Время новостей», в оцеплении присутствовало как минимум 160 солдат из части внутренних войск, расквартированной в Ставропольском крае: один из них, судя по всему, и погиб во время боя в подъезде резиденции. Но Ставрополье, видимо, не в счет -- раньше Карачаево-Черкесия и вовсе была частью этого региона. Кстати, многие местные политики и сейчас подумывают о возвращении -- слишком уж часто самостоятельная политическая жизнь ставит эту республику на грань войны.

Выгонять повстанцев из президентского кабинета никто не собирался. Через некоторое время к ним поднялся замгенпрокурора по ЮФО Николай Шепель. Его положение нельзя было назвать завидным: ровно неделю назад ему уже приходилось общаться с точно такими же разгневанными женщинами, требовавшими отставки властей -- только это было в Беслане. Как и там, его сначала не хотели слушать. Слушать пришлось ему. Трудно сказать, что он думал в тот момент, когда возмущенные собеседницы кричали ему про повторение югославского сценария: на лице его отражалась сильная усталость. За полтора месяца замгенпрокурора был дома в Ростове всего 3 дня. «Есть у нас чему-нибудь беспредел? -- путая от волнения слова, кричали ему матери. -- Конечно, вы можете предъявить нам теперь разбой и мародерство! Но вы не сможете этого сделать, потому что это сделал не кто-то один, а мы все! И если президент не уйдет, и не будет справедливого суда, мы точно также пойдем и в суд, и раздавим суд, и раздавим дома Батдыевых и Каитовых! Почему Каитов молчит? Вы же умеете выбивать показания! Мы не Чечня, мы мирные жители Карачаево-Черкесии! Мы не хотим устраивать самосуд, но мы должны знать, что убийцы сидят по-настоящему! Мы сами передачи будем носить, чтобы только смотреть им в глаза и знать, что они сидят! А не так: сказали -- сидит, а он уже на Канарах! Вы знаете, здесь не горстка политиканов-«семеновцев», здесь весь народ, а если народ здесь взорвется, то весь Кавказ заполыхает!»

Николай Шепель отвечал тихо и сдержанно. Он оказался единственным представителем власти, который решился прийти к людям, захватившим здание, которое эту власть олицетворяло. Возможно, то, что милицейское командование не стало оборонять это здание, а потом в него пришел именно устало-спокойный Шепель, хоть чуть-чуть спасло положение. «Вы говорите, что вы мирные люди, но мирные люди так себя не ведут, -- говорил он. -- Нельзя отвечать беззаконием на беззаконие. И в части пыток Каитова -- этого нельзя делать ни в коем случае, потому что все пойдет насмарку. Я не могу комментировать политическую ситуацию, но думаю, что вы можете создать комитет, пусть в него войдут люди, способные изложить ваши требования в части отставок. Только не надо действовать путем насилия. Будьте уверены: вас услышали, и неоднократно!»

После визита Николая Шепеля страсти несколько улеглись, но революция еще не закончилась. Убедить активистов покинуть кабинет президента он не смог. Около пяти вечера они пронесли в здание пакеты с едой и упаковки питьевой воды, готовясь, видимо, к продолжительной осаде. Появились сведения, что к вечеру должен приехать полномочный представитель президента РФ в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, однако на момент сдачи репортажа они не подтвердились. Впрочем, он смог поговорить с теми, кто находился в рабочем кабинете Мустафы Батдыева, по телефону. Полпред призвал не обострять и без того сложную обстановку в Карачаево-Черкесии. Однако предложение г-на Козака поддержки не нашло. «Хозяева» президентского кабинета заявили, что не покинут здание республиканского правительства до тех пор, «пока Мустафа Батдыев лично не принесет заявление о своей отставке».

К девяти часам вечера площадь опустела, в кабинете президента оставалось человек пятьдесят. Они полагают, что власти из чувства самосохранения не пойдут на зачистку резиденции. Одновременно в Черкесске с надеждой ждут результатов консультаций, которые весь день велись между администрацией ЮФО и Кремлем.