5 ноября российская военная разведка отмечает 86-летие со дня создания. Одна из самых заметных фигур в противоречивой, загадочной и яркой истории Главного разведывательного управления Генерального штаба конечно же генерал армии Петр Ивашутин. Он руководил ГРУ почти четверть века. В мире лишь один человек дольше него возглавлял мощную спецслужбу: Эдгар Гувер директорствовал в Федеральном бюро расследований почти полвека. Но это контрразведка. В разведке же Ивашутину нет равных. Именно при нем ГРУ обрело те черты, мощь и разноликость, какими обладает сегодня. Основы, заложенные генералом армии, оказались столь прочными, что никакие реформы не смогли поколебать структуру военной разведки.

Все эти четверть века тенью начальника ГРУ был его адъютант (по советской терминологии -- порученец) Игорь Попов. Сегодня полковник в отставке Игорь ПОПОВ живет обычной жизнью пенсионера в доме, построенном «при Ивашутине». Из окна его квартиры видна активно застраиваемая Ходынка. Там на аэродроме служил летчиком-инструктором и командиром корабля молодой Петр Ивашутин, пока спецслужба не положила на него глаз. Здание ГРУ, знаменитый «Аквариум», отсюда будто на ладони. Этот вид из окна помогает воспоминаниям...

Золотые пуговицы Василия Сталина



-- Игорь Александрович, как судьба свела вас с Ивашутиным?

-- До армии я работал диспетчером на автобазе Комитета госбезопасности на Пушечной улице. После службы в 1955 году вернулся туда же. Но уже не рядовым, а офицером: те, кто имел среднее образование, могли заочно сдавать экзамены за военное училище. Я, прослужив два года, сдал за артиллерийское, получил звание младшего лейтенанта и был уволен в запас. Все чекистские руководители пользовались автотранспортом нашей базы. Однажды начальник отдела кадров Пятого управления КГБ, которое «смотрело» за средствами массовой информации и диссидентами, полковник Константин Петрович Качаев предложил мне работу дежурного секретаря у начальника управления генерала Ивана Иосифовича Бетина. Я согласился и был аттестован уже как сотрудник комитета.

В 1958 году генерал-лейтенанта Петра Ивашутина, в то время начальника управления КГБ по Ленинграду и области, назначили первым заместителем председателя комитета. Тот же Качаев порекомендовал меня к нему дежурным секретарем. Это было повышение. Так и познакомились. У Ивашутина еще был порученец -- подполковник Игорь Михайлович Чистяков, он вместе с Петром Ивановичем приехал из Ленинграда. Этой «тройкой» мы и работали.

-- Председателем КГБ тогда ведь был Владимир Семичастный. Вы с ним не встречались?

-- Как-то его секретарь Женька Курнавин звонит мне: «Игорек, шеф просит тебя зайти к нему в кабинет. Там и Ивашутин». Зашел, представился. Семичастный говорить: «Мне Петр Иванович сказал, что ты футболист. Какие перспективы у нашей команды?» Он имел в виду «Динамо», которое тогда было кагэбэшной командой. Предупрежденный секретарем Семичастного, я взял с собой таблицы с графиками и результатами футбольных матчей и обрисовал положение динамовцев. Я признался Семичастному, что болею за «Спартак», чем очень удивил председателя КГБ.

У меня все друзья были спартаковцы -- Юра Фалин, Леха Корнеев, Толя Крутиков. В свое время я играл за завод «Красный пролетарий», добрался до 1-го разряда. Впоследствии один из игроков «Красного пролетария» (фамилии не помню) перешел в «Спартак». С тех пор я и дружил с этой командой. Перед поездкой на матч спартаковцы собирались в автобусе напротив Малого театра. И мне с Лубянки было недалеко. Однажды пришел в форме. Спартаковский тренер Никита Павлович Симонян был крайне удивлен: «Игорек, так ты динамовец! Подслушиваешь наши разговоры!» Долго убеждал, что я преданный болельщик его команды. После матча мы по пути из Лужников выходили на Кутузовском, где я тогда жил, брали выпивку... Симонян вслед кричал: «Чтобы завтра все были трезвыми!"

-- Что входило в ваши обязанности как адъютанта Ивашутина?

-- Предварительно записывал на прием к генералу, докладывал ему, а он уже решал, кого и когда примет. Просились в основном начальники управлений, кадровики. Однажды в приемную зашел Василий Сталин. Это было как раз перед его ссылкой в Казань. Он был в кителе без погон и с сияющими золотом пуговицами с изображением Иосифа Сталина. Таких пуговиц я ни до ни после ни у кого не видел. Мне даже показалось, что они действительно золотые. Пропуск Василию я не заказывал. Его, видимо, привез кто-то из руководства. Выглядел Сталин крайне уставшим, удрученным, хотя был трезв, что тогда с ним случалось редко.

Он помнил всех главарей бендеровских банд

-- А когда пришли в Главное разведывательное управление?

-- Это я помню точно -- 18 марта 1963 года. Тогда за измену полковника Олега Пеньковского с должности начальника ГРУ убрали генерала армии Александра Серова. Петра Ивановича однажды вызвали в Центральный комитет партии. Приезжает он оттуда и говорит: «Игорь (он всегда называл меня так), у тебя военная форма есть?». «Да, -- говорю, -- есть». -- «Готовь форму, мы идем в армию». Как потом стало известно, назначили по рекомендации министра обороны Родиона Малиновского, который знал Ивашутина по совместной службе в Великую Отечественную.

-- Что в ГРУ говорили о Пеньковском?

-- Тогда все было закрыто. Знали, что Пеньковский -- предатель, и все. В ГРУ мы все трое в один день получили очередные звания: Ивашутин -- генерал-полковника, Чистяков -- полковника, я -- старшего лейтенанта. Петр Иванович говорит: «Теперь мы сравнялись -- у всех по три звездочки». Я ему в ответ: «Хорошо бы еще оклады уравнять».

-- То есть вы могли шутить в его адрес?

-- Да, он относился к этому терпимо. Вообще он к людям относился по-человечески. Каждый год 18 марта поздравлял меня с днем рождения. И всякий раз спрашивал: «Сколько лет мы уже в ГРУ?» Хотя, конечно, помнил и сам -- память у него была отменной. Он помнил фамилии главарей банд бендеровцев, которых ловил, помнил главарей банд афганских моджахедов, даты командировок на войну до дня включительно. В 2000 году, уже на пенсии, в телефонном разговоре сказал: «А помнишь, как вы с генералом Сечкиным выпили наш коньяк?» А история такая. В феврале 1972 года мы возвращались из командировки в Монголию: Ивашутин, генералы Шмырев Петр Спиридонович, Сечкин Константин Ефимович и я, майор. Во время посадки в Омске Шмырев, дрожа от холода, захотел выпить коньячку и попросил меня убедить в необходимости этой процедуры «батю», то есть Ивашутина. Я пошел на хитрость, говорю: «Петр Иванович, с нами летит знакомый врач, он рекомендовал для профилактики выпить немножко коньяку, поскольку в Москве еще холоднее». Уловка удалась.

-- Обвели вокруг пальца главного военного разведчика.

-- Получается так. В депутатском зале я разлил коньяк по фужерам и пригласил генералов. А тут объявили посадку. Петр Иванович по совету Сечкина велел отказаться от коньяка. Со Шмыревым мы пошли «отказываться» и все выпили. В самолете Ивашутин это понял. Я никогда не слышал, чтобы он, самым грубым словом которого было презрительное «деятель», так ругался матом на Сечкина за то, что послушался его и сразу пошел на посадку.

-- Но Ивашутин же был трезвенником...

-- Петр Иванович действительно не пил вообще, но раз доктор порекомендовал, он бы грамм 50 выпил. Он следил за своим здоровьем -- занимался физкультурой, делал зарядку. Однажды на пляже в нашем управленческом санатории в Эшерах, в Абхазии, я увидел необыкновенно крепкого человека и говорю жене Тае: «Смотри, какой атлет, какая мускулатура!» «Да это же Петр Иванович!» -- узнала жена. Кстати, и этот санаторий, и это здание ГРУ, как тогда говорили, пробил, то есть построил, Ивашутин. До этого управление размещалось в тесном двухэтажном здании на Гоголевском бульваре.

-- Я слышал, что он как депутат Верховного совета много сделал для Северной Осетии.

-- С тогдашним министром гражданской авиации Бугаевым они были друзья и построили аэродром в Беслане. С помощью Ивашутина было построено множество жилых домов в городах Садоне и Алагире, возвели стадион, завезли племенных коров из Тулы. Он пробивал для республики новые автобусы, личные автомобили. О проделанной работе, как тогда говорили, Петр Иванович докладывал аксакалам. И в конце добавлял: «Скажу также по секрету...» Аксакалы, знавшие его как главного военного разведчика, были крайне довольны, хотя ничего секретного он, конечно, не говорил. Осетины принимали его с размахом, однажды даже перегородили горную речушку бульдозером, чтобы Петр Иванович мог руками поймать форель. В таких житейских эпизодах он был наивным. Потом, поняв уловку, сказал: «Ловил рыбу на удочку, ловил сеткой, а на бульдозер не ловил ни разу». Во время застолий он выливал рюмку в рот, а потом незаметно выплевывал.

Ивашутина «рассекретили» в «Тропикане»

-- Кто бывал в приемной генерала Ивашутина?

-- Он был, наверное, единственным начальником Главного разведывательного управления, к которому считали долгом прийти на прием послы СССР в разных странах мира -- во время отпуска или по окончании командировки. Начальники управлений ГРУ, которые курировали те или иные страны, под большим секретом давали мне для передачи Петру Ивановичу списки наших сотрудников, работавших там под «крышей» посольства, торгпредства, "Аэрофлота", радио и телевидения, «Автоэкспорта» и так далее, чтобы знать, о ком вести речь. Помню, приходил посол в Соединенных Штатах Добрынин, в Германии -- Семенов, приходила Зоя Миронова -- представитель нашего МИДа в Швейцарии.

Потом наши ребята, приезжая из-за рубежа, говорили с восхищением: «Ты знаешь, Игорек, как в лучшую сторону изменилось к нам отношение посла!» Когда пришел к руководству ГРУ преемник Ивашутина -- Михайлов, послы перестали ездить. Говорят, что кто-то из них попытался действовать в прежней манере, но ему в аудиенции отказали. С этого и пошло. И если раньше дипломаты говорили: «Ребята, вы такие же молодцы, как и ваш начальник», то потом слово молодцы поменяли на «му...ки». Все это отразилось на сотрудниках ГРУ за рубежом.

-- Как проходили эти встречи с послами?

-- Начальник отдела обеспечения Николай Кириллович Сухоруков обеспечивал визиты послов полным набором спиртных напитков, в то время дефицитных. У Петра Ивановича была бутылка из-под коньяка с чаем и из-под водки «Посольская» -- с водой. Он просил официантку: «Ты мне моего налей».

-- В какие командировки вы летали с Ивашутиным?

-- В Афганистан с 1980 по 1984 год было десять командировок. Естественно, летали на Кубу. Последний раз -- в 1977 году. Военным атташе там был Гиви Орджоникидзе, сын знаменитого наркома. Туда Ивашутина сопровождал генерал Шмырев -- начальник радиоэлектронной разведки, то есть хозяин радиоэлектронного центра в Лурдесе. Кубинцы на базе встречали его плакатом на испанском «Добро пожаловать, камераде Ивашутин!». Эта публичность Петру Ивановичу не нравилась. Однажды в знаменитом кафе «Тропикана», где даже при социализме танцевали полуголые девицы, перед началом представления объявили: «Дамы и господа, сегодня у нас в гостях представители американской торговой фирмы (далее следовало название) и группа офицеров советской военной разведки». Скорее всего, сказал об этом Оливейрос, глава отдела протокола кубинского МИДа. Петр Иванович воспринял это нормально -- к друзьям же приехали. Еще в Северную Корею ездили, в ГДР.

Однажды говорит мне: «Собирайся, едем в Прагу». Я думал, в ресторан. Спрашиваю, прием что ли какой-то. «Какой прием, войска уже вошли в Прагу!» Жили там в посольстве недолго. Петр Иванович встречался с сотрудниками ГРУ, работавшими под разными «крышами». Меня на такие беседы не допускали.

-- То есть вы не были допущены к секретам разведки?

-- Конечно, нет. Да и не стремился к этому. В ГРУ два человека в одном кабинете сидят, но один не знает, чем занимается другой.

-- А в капиталистические страны генерал брал вас с собой? Ведь резидентуры ГРУ (об этом сам Петр Иванович говорил) были почти в сотне стран мира.

-- А он туда и не ездил. Во всяком случае мне об этом неизвестно.

Предатель Резун--Суворов возил в Швейцарию посылки начальника ГРУ

-- Как складывались отношения с конкурентами из Первого главного управления КГБ, ныне Службы внешней разведки?

-- С Владимиром Крючковым они общались тепло, дружески. Возможно, помня о том, что оба выходцы из одной организации. Я это наблюдал во время их совместной поездки в Баку. Там возвели памятник Рихарду Зорге, поскольку он имел какое-то отношение к Азербайджану. Открывать памятник глава республики Гейдар Алиев, в прошлом генерал КГБ, пригласил Крючкова и Ивашутина. Принимали на самом высоком уровне, холодильники в номерах были забиты спиртным и всякой диковинной по тем временам снедью. Памятник получился страшенный: двухметровая каменная стена на постаменте, а из серого камня проступают чьи-то глаза и нос. Подразумевалось, что это Зорге наблюдает за врагами. Петру Ивановичу памятник не понравился. Крючков приезжал и в ГРУ, подарил на день рождения Петру Ивановичу шашку. Вообще чаще ему дарили холодное оружие -- сабли, кортики. Возможно, помня о его пристрастии к охоте и рыбалке.

-- Как он реагировал на предательство?

-- Я не знаю, что он переживал внутри себя, но наружу ничего не выпускал в этих случаях.

-- Но известных перебежчиков вы встречали в приемной?

-- Резун--Суворов приходил. Дело в том, что дочь Петра Ивановича Ирина была замужем за дипломатом и работала в Женеве, где под «крышей» советского представительства в ООН в это же время трудился и будущий писатель Виктор Суворов. Так вот, Резун возил Ирине Петровне посылки от отца. В них был стандартный набор -- черный хлеб, селедка, колбаса, бутылочка водки и так далее. Резун приходил в приемную и скороговоркой, услужливо и даже заискивающе говорил: «Игоречек, я все передам, конечно передам, все сделаю...» Раза два или три он возил эти посылки. Петр Иванович с ним не общался. Потом, когда в 1978 году Резун сбежал в Англию, Петр Иванович говорил возмущенно: «Этот деятель мало что сбежал, так он еще и книжку написал, где все переврал». Я ему говорю: «Резуну надо спасибо сказать, что он в этой книге не написал, как возил посылки дочке начальника ГРУ в Швейцарию». «Вообще-то правильно», -- сказал Петр Иванович.

-- То есть Резун проявил здесь некое чувство такта?

-- Да, он, конечно, паразит, а вот на тебе... Возможно, не разболтал из уважения к Петру Ивановичу.

-- А с другим известным предателем -- генералом Дмитрием Поляковым не встречались?

-- Да вот его подарок на стене висит (Игорь Александрович подводит меня к двум висящим на стене полуметровым фигуркам английских колониальных солдат в Индии, мастерски вырезанным из дерева дорогой породы). Видимо, он вез подарок Петру Ивановичу, но тот был в отъезде. «Ладно, -- говорит мне, -- вот тебе подарок». Когда обнаружилось, что Поляков предатель (без малого 25 лет работал на американцев и дослужился до резидента ГРУ в Индии), я подарок снял и собирался сжечь. Думал, вдруг там какой-нибудь «жучок» установлен. Простучал фигурки, осмотрел -- все чисто. Жена говорит: «Как-то жалко выбрасывать, они тут прижились». Так и оставили. А мне все оставшееся время казалось, что спрятанный в недрах колониальных солдат радиомикрофон передает наш разговор неведомому шпионскому центру.

-- Как увольняли Ивашутина?

-- Пришло новое руководство страны, после пролета Руста на Красную площадь началась частая смена министров обороны, да и Петру Ивановичу было уже много лет -- он 1909 года рождения. В конце лета 1987 года Петр Иванович приехал из ЦК подавленным, расстроенным. Спросил в очередной раз: «Сколько мы уже здесь?» Получалось почти 25 лет. «Нас увольняют», -- грустно сказал он. После ухода из ГРУ у него резко ухудшилось зрение. Операцию делал Святослав Федоров, но неудачно. Жена Ивашутина, Мария Алексеевна, умерла на полгода раньше мужа. Он сказал мне тогда: «Самое страшное, что я не видел ее в гробу и не мог с ней попрощаться». В помощники ему выделили прапорщика, но он редко прибегал к его услугам.

-- Машина, дача у него были?

-- Единственная личная машина, которая у него была, это «Волга ГАЗ-21», купленная еще в 50-е годы. Она и сейчас стоит в гараже на даче. Дача -- развалюшка хрущевских времен, которую он выкупил, продав подаренные ружья и шубы жены и дочери. Неподалеку стоит трехэтажный особняк одного из последователей Петра Ивановича. Времена меняются.

-- Большие начальники часто воспринимают адъютантов как прислугу и относятся соответственно, доходят до оскорблений...

-- С Петром Ивановичем связана вся моя жизнь. Ни об одном дне совместной с ним службы я не жалею.