В российской внешней политике незаметно для широкой общественности произошла революция: впервые во время предвыборной кампании в США Кремль болеет за республиканцев, то есть за Джорджа Буша. А ведь с первых лет советской власти Москва традиционно была за демократов. Их считали меньшим злом, рассчитывая отыскать в их рядах левых идеалистов и мягкотелых либералов, с которыми найти общий язык легче, чем с патриотичными республиканцами. Иногда эта стратегия выходила нам боком. «На выборах 1960 года мы очень болели за Джона Кеннеди, а получили берлинский и карибский кризисы. Потом в 1976 году мы болели за Джимми Картера, а получили развал системы контроля над вооружениями», -- напомнил «Времени новостей» сотрудник Института США и Канады РАН Александр Коновалов.

Однако в последние годы среди наших экспертов стала преобладать обратная точка зрения: самое лучшее для России -- это прагматичные республиканцы, а от демократов мы получаем только лекции о правах человека. Впрочем, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Георгий Мирский в интервью «ВН» высказал мнение, что и этот взгляд -- упрощение: «Неприязнь к Америке часто мешает россиянам правильно ее понять. Наши аналитики видят в действиях американцев то одну только борьбу за свои экономические интересы, то одно только стремление насадить свои ценности по всему миру. На самом деле прагматизм и идеализм всегда идут в американской внешней политике рука об руку». Это относится и к демократам, и к республиканцам. Так что водораздел между друзьями и врагами России проходит не по партийной линии.

Что такое прагматизм, в России понимают хорошо. А для того, чтобы понять, что такое американский идеализм, современному российскому политику надо посмотреть на мир глазами американцев. А это порой так же трудно, как неверующему понять верующего. Средний россиянин уже несколько десятилетий живет безо всякой идеологии. Американский историк Артур Шлессинджер еще в середине 1980-х годов отметил, что советская идеология поизносилась и стала набором ритуалов, тогда как американская идеология омолодилась, получив прививку мессианизма от президента Рональда Рейгана. (Он был республиканцем, хотя проповедовал «всемирную рыночную революцию».)

Эта прививка успешно действует и теперь: значительная часть нынешней администрации Белого Дома -- люди Рейгана. В союзе со сторонниками всеобъемлющей концепции прав человека (а они ведут свою родословную от демократа Джимми Картера, учредившего в 1977 году при госдепартаменте бюро по правам человека) наследники Рейгана составляют идеологическое ядро американской внешней политики. Здесь, а не в выборе между республиканцами и демократами кроется главная внешнеполитическая проблема России.

Враждебна ли американская идеология России? Официально -- нет. Историческая картина куда сложнее. Американский мессианизм был вызван к жизни притоком иммигрантов из Восточной Европы, часто обиженных на Россию.

Как отмечает Артур Шлессинджер в книге «Циклы американской истории», впервые мысль о «гуманитарной интервенции» пришла в голову американским конгрессменам в 1848 году, когда российские войска под командованием генерала Паскевича подавили восстание против Габсбургов в Австро-Венгрии. Президент недолго просуществовавшей Венгерской республики Лайош Кошут обвинил тогда американцев в лицемерии, в «нежелании принять участие в судьбах внешнего мира при постоянных разговорах о своей освободительной миссии». В ответ сенатор-демократ Джон Хейл предложил коллегам помериться силами «не с какой-нибудь второсортной державой, с которой у нас и торговли-то нет», а с самой Россией -- привлечь к суду русского царя за то, что он «много лет отправлял несчастных ссыльных в сибирские снега». Предложение Хейла не прошло, поскольку сенаторы сочли, что тогда надо взяться и за Австрию, а потом и за Францию с Великобританией, которые тоже нарушали права человека. Но идея «всемирного суда», вердикты которого исходят непременно из Америки, прочно засела в сознании американцев. А затем начала вытеснять традиционную идею отцов-основателей о том, что американцы должны перевоспитать человечество личным примером.

Знаменитый американский дипломат Джордж Кеннан объяснял это общей любовью американцев к институтам -- прежде всего судам, которые разрешают конфликты лучше, чем некий справедливый верховный вождь. Отсюда идут и чрезмерные надежды американцев на ООН. Критики Буша до сих пор находят в США самую благодарную аудиторию, когда ругают его за игнорирование Организации Объединенных Наций.

Концепция всемирной защиты прав человека сформировалась в 1970-е годы тоже во многом благодаря влиянию событий в России: конгрессменов вдохновляли судьбы Андрея Сахарова и Александра Солженицына. Сегодняшняя американская внешняя политика -- симбиоз идеологии и прагматики, причем идеология уходит корнями в борьбу с российской автократией. Идею «перевоспитания России» нельзя изъять из традиционного идеологического набора и республиканцев, и демократов.

Это, однако, не означает, что не стоит и пытаться наконец приближаться к мировым стандартам демократии. «Если нашим политикам иногда будут напоминать, что надо соблюдать свою собственную конституцию, то это, может быть, и неплохо», -- считает Александр Коновалов.

Тем не менее если США и дальше будут слушать только таких советников, как бывший эстонский премьер Март Лаар, предложивший себя недавно на роль «переводчика» на переговорах между Россией и Западом, это рано или поздно нанесет ущерб не только российским интересам, но и их собственным. Администрация Путина давно уже не мыслит геополитически, легко мирясь с потерями остатков бывшей Российской империи, а американские идеологи по-прежнему видят в России экспансионистское государство образца 1950 года. Что понятно: как отмечает Шлессинджер, «идеология антиисторична и живет моделями, которые заменяют ей реальность».

Жесткая идеология давно уже дорого обходится США. По подсчетам журнала «Тайм», еще в 1978 году наложенные президентом Картером на различные страны санкции лишили американский бюджет 10 млрд долл. и сильно увеличили внешнеторговый дефицит. Сегодня потери эти намного больше и могут расти и дальше.

Главными врагами американских идеологов часто оказываются чиновники казначейства США, которые напоминают, что возможности бюджета ограничены. В их среде и стоит искать прагматиков-центристов, не зараженных ни рейгановским мессианским национализмом, ни манией глобальной демократизации.

При Рейгане была сформулирована теория, по которой явные враги США (в основном марксистские режимы) -- это тоталитарные страны. Недемократические союзники по борьбе с ними -- это авторитарные государства. К числу последних относились и Никарагуа диктатора Сомосы, и Филиппины президента Маркоса, где убивали намного больше, чем в «марксистских» Польше и ГДР. Все остальные страны объявлялись демократическими.

Мы сейчас, если прибегнуть к формуле любимого в России американского психолога Дейла Карнеги, находимся не в лучшем месте американской идеологической модели, но и не в самом худшем. Россия находится в авторитарной группе, в сером списке. Пока черный список достаточно длинен (Иран, КНДР, "Аль-Каида"), нам грозит только праведный гнев наследников Джона Хейла и их друзей из Восточной Европы. Но уже сейчас надо думать, какое место в американской идеологической модели мы хотели бы занять. Возможно, это должна быть отдельная группа, которая не входит ни в серый, ни в черный список. Такое предложение будет куда полезнее для России, чем бесконечное выяснение разницы между демократами и республиканцами.