11 ноября в Гааге должен состояться очередной, уже десятый после начала этой практики в 2000 году саммит Россия -- Европейский союз (подготовке к нему была посвящена позавчерашняя встреча в Гааге главы МИД России Сергея Лаврова с руководством Евросоюза. -- Ред.). Помимо официального представления российскому президенту новых главы Европейской комиссии и комиссара ЕС по внешним связям на встрече планируется обсудить такие сюжеты, как совершенствование режима транзита россиян в Калининград, прогресс в переговорах по вступлению России во Всемирную торговую организацию и построению общего экономического пространства с Евросоюзом.

Не будет оставлена в стороне и другая тема российско-европейских встреч -- подведение итогов отношений за период, прошедший с момента прошлого саммита в Москве. И здесь мы наблюдаем весьма противоречивую картину. С одной стороны, российское правительство сделало ЕС царский подарок, приняв решение о ратификации многострадального Киотского протокола (Госдума рассмотрит этот вопрос 22 октября. -- Ред.). Для Брюсселя, который многое поставил на «киотскую» карту, это, несомненно, большой успех.

Однако, с другой стороны, в Европейском союзе возникает все больше серьезных вопросов по поводу внутриполитических изменений в России. Все более очевидными становятся и отличия политико-экономических систем партнеров. Поэтому подготовка саммита проходит в обстановке заметного скептицизма. Нельзя исключать того, что на встрече в Гааге будет почти формально провозглашен переход к новой модели отношений, характеризующейся еще большим прагматизмом.

Отвечая на один из любимых русских вопросов «кто виноват?», приходится признать, что обе стороны сделали для этого немало. Большая доля ответственности лежит на России. Реформы в России с самого начала осуществлялись скорее по американским, а не по европейским рецептам. Немногое изменилось и после официально провозглашенного в 2000 году тезиса о европейском выборе России. Мы, казалось бы, серьезно говорим, что надо строить общее экономическое пространство с Евросоюзом, а сами предпринимаем шаги, все более отдаляющие нас от принятой в ЕС экономической модели. Чего стоит хотя бы недавняя попытка отказаться от государственного участия в капитале крупнейшей отечественной авиакомпании. Это в том числе осложнило бы наши возможности продуктивного сотрудничества с Евросоюзом, где большинство авиаперевозчиков контролируется государством.

Но и действия ЕС на российском направлении были отнюдь не безупречны. В первую очередь, Евросоюз не смог или не захотел даже поставить вопрос о возможности вступления в него России, пусть и в долгосрочной перспективе. Вместо этого ей было предложено добровольно сближать свои правовые нормы с европейскими. Но при отсутствии перспективы членства такая политика становилась совершенно бессмысленной и вызывала в Москве все большее раздражение.

Официально Европейский союз всегда заявлял, что Россия -- это стратегический партнер, с которым Европу связывают особые отношения, в том числе в плане строительства общего экономического пространства в перспективе. Однако как только доходит до практики, европейские переговорщики ведут себя с Россией весьма жестко. Такая политика оставляет впечатление некоторой шизофреничности. На словах ЕС опасается ухудшения социально-экономической ситуации в России. На деле -- оказывает давление на Москву с целью лишить российские компании естественных конкурентных преимуществ и вообще всячески «пригнуть» Россию.

Два наиболее ярких примера: Брюссель требует изменить внутрироссийское ценообразование на энергоносители, а к «Аэрофлоту» европейцы выдвигают требование отказаться от доходов за использование европейскими авиакомпаниями транссибирского коридора. Понятно, что выполнение таких запросов может негативно сказаться на социально-экономической ситуации в России. В результате ЕС получает сиюминутные выгоды, но разрушает доверие к себе и тем самым подрывает весь проект совместного будущего.

Сейчас, когда отношения России и ЕС находятся в тупике, соблазн повернуть вспять и отказаться от идеи постепенной интеграции весьма велик. Думается, однако, что период временного торможения может быть использован с большей пользой. Сторонам необходимо перевести дух и понять, что их действительно объединяет. Нужно найти те сферы, где интеграция действительно возможна. К их числу относятся образование, транспорт, высокие технологии. Но что наиболее важно, отношения России и ЕС должны стать «улицей с двусторонним движением». Настоящие партнеры должны не выходить на переговоры с заранее подготовленным списком ультимативных требований, а сознательно и добровольно отказываться от части своих прав в пользу общего дела. Если это наконец произойдет, осенний саммит и предшествующее ему разочарование останутся только досадным воспоминанием.