Ностальгия по недавнему прошлому вошла в моду и в изобразительном искусстве. Сразу несколько проектов показывают совсем недавно прошедшее, мелькнувшее. Толком не осознанное и не увиденное. В Третьяковской галерее один за другим подводят итоги шестидесятники -- они творили в тиши мастерских, показывались на квартирных выставках, изредка скандалили на открытых. Едва вырвавшись из-под глыб, разлетелись по заграницам. Теперь им за семьдесят лет -- чем не повод для ретроспективы. Не слишком интересной, не совсем осмысленной. Картины на стены -- и получилась выставка. Жаждущим зрелищ тут делать нечего. Неофициальное искусство стараниями главного национального музея должно остаться в своей резервации. Видимо с тем, чтобы не составлять контраст постоянной экспозиции, где оно представлено более чем бедно, -- главные работы давно разбрелись по более активным зарубежным сокровищницам. Третьяковка пребывает в вечности -- время течет здесь вяло, без акцентов и ударений. Пивоваров, Штейнберг, Плавинский, Васильев, следующая станция -- Целков. Единственный прорыв -- инсталляция Кабакова.

Значение последнего для мирового и отечественного искусства -- усилиями не Третьяковской галереи, но Государственного Эрмитажа и столичной галереи Stella Art Gallery -- осознало правительство Москвы. Потому, несмотря на неспособность московских музеев договариваться с независимыми и потому требовательными партнерами, москвичи увидят выставку Кабакова. Как сообщили в Stella Art Gallery, художник приедет все-таки в Москву, чтобы получить премию «Соотечественник года» и открыть в галерее свою выставку. Совсем скоро -- в декабре.

Галерея «Крокин» уже несколько лет ведет проект «Архивация современности», посвященный в основном «темным» застойным и перестроечным годам. Прошлое воспринимается в этом проекте дискретным, разрезанным на отрезки. В проект «Крокина» попадают странные, чудом не сгинувшие архивы в основном тех, кто резко изменил свой творческий путь. Как Семен Файбисович, давно уже расставшийся с живописью ради фотографии. Некоторые галеристы до сих пор об этом жалеют. Но Файбисович тверд в своем намерении. Живопись -- пройденный этап. И хоронить его можно с легким сердцем. Потому и демонстрирует старые работы с видимым удовольствием. Равно как и описывает прошлое в своих книгах. Картины и графика -- много-много личного и ничего общественного. Но в личной жизни Файбисовича не было ничего такого, что он хотел бы сохранить в тайне. Поделиться с публикой удивительными наблюдениями -- например, тем, что видит человек, сидящей на унитазе, если опустит голову вниз, ему удавалось не всегда. Как и отчего строгому цензору не понравился вид голых ног, трусов и кафеля, Файбисович с удовольствием отписал в сопроводительном тексте к выставке. Со свойственной ему любовью к деталям, к важным для истории нравов подробностям: как покрасили рамы его картин на выставке в далекой черной Африке, как сохли цветы в банках, как стояли на полочке в ванной зубные щетки. Что вижу, то пою. Всеми возможными способами. Другие без шуток не ходят мимо тещиного дома -- а Файбисович и его тщательно запечатлел тушью на бумаге, а затем еще тщательнее сохранил листочек вместе со многими другими. Настоящий человек-архив. Самое странное, что действующий.

«Е.К.Артбюро» совместно с архивом современного искусства фонда «Художественные проекты», то есть хозяйка галереи Елена Куприна с исследователем процесса и куратором выставки Александрой Обуховой, поступают точно наоборот. Делают архивы выставками. Легенды, литературу, знание превращают в образ. Из остатков фарша собирают корову. Предпоследний подвиг: из немногих сохранившихся деталей воспроизвели группу «Мухомор», о которой и в короткий-то период ее существования больше людей слышали, чем видели. А теперь еще и группу «Коллективные действия» -- классику московского концептуализма.

Строго говоря, выставка посвящена объектам «КД». То есть тому, что было не самым важным в процессе перформанса. Но немедленно по его истечении стало единственным материальным носителем памяти о прошедшем событии (если не считать литературы: многочисленных описаний; опубликованной в пяти томах «Поездки за город» документации; а также несовершенной в те недалекие годы видеосъемки). Приняв на свое небогатое, не слишком заметное тело неподъемную тяжесть значений -- интеллектуальную, культурную, сакральную, -- самые разные предметы засияли отраженным светом минувших перформансов. Перегруженные ассоциациями «Семикилометровая веревка», «Фиолетовый занавес», «Серебряный тор», «Звезда» приняли на себя тайну почти конспирологического общества и странных, понятных лишь посвященным в тайны концептуального искусства событий. И стали теми самыми предметами. Участниками тех самых перформансов. Вошли в историю и теперь требуют трепетного, почтительного отношения. И никакой фамильярности. Время и художественный процесс поцеловали отпечатанные на плохой бумаге под копирку приглашения на акцию, документальные подтверждения об участии в ней, конверты с фотографиями.

Выставка «Объекты КД» получилась такой же совершенной и загадочной, как деятельность коллектива. Придуманной, и продуманной до мелочей. При том что от многолетней деятельности (1976--2004) сохранилось немного объектов (тряслись в основном над рукописями, описаниями перформансов), сгруппированы экспонаты тесно, один к другому. Лишь нескольким досталось побольше пространства -- на стенах и подиумах. Почти все предметы заключены в высокие узкие витрины. Две комнаты и небольшой коридор -- довольно, чтобы передать ощущение пространства и времени. Необычайно плотного в одних местах, разреженного, свободного -- в других. Еще одно украшение выставки -- каталог, небольшой, но ясный, точный и совершенно необходимый любому заинтересовавшемуся процессом в настоящем и особенно в будущем.