Премьера документального фильма "Мирная жизнь" состоялась на фестивале "Киношок", теперь этот фильм едет на фестиваль в Екатеринбург, им уже заинтересовались представители международных фестивалей. К сожалению, другой судьбы, чем фестивальные гастроли, для документального кино у нас нет.

Фильм, снятый молодыми, обоим нет тридцати, авторами, один из которых -- гражданин Швейцарии Антуан Каттин, а второй -- москвич Павел Костомаров, оператор, снимавший в числе прочего "Прогулку" Алексея Учителя, вызвал неоднозначное отношение. Впрочем, на "Киношоке" кинокритики почти единодушно отдали свой приз двум картинам, снятым этими ребятами (помимо "Мирной жизни" в короткометражном конкурсе был показан их же фильм "Трансформатор", весной уже получивший главный приз на студенческом фестивале «Святая Анна»). Всем было очевидно, что в кинематограф пришли очень своеобразные и яркие художники, умеющие непредвзято и свежо взглянуть на жизнь, найти для нее нужный ракурс и подать свои наблюдения в эмоциональной и жесткой форме.

Но если первая картина, "Трансформатор", могла казаться только точной и остроумной шуткой, то "Мирная жизнь" претендовала на то, чтобы сказать миру нечто более серьезное, вмешаться в болезненную и важную для общества тему и предложить свой взгляд, многократно усиленный наличием документальной камеры и использованием методов художественного кино.

Снять жизнь двух чеченцев, отца и сына, поселившихся в среднерусской деревне, на первый взгляд не слишком интересная задача, не обещающая никаких открытий. Тем более что ребята обходились минимумом средств -- ни тебе пейзажей, ни широкого бытового фона, ни кадров хроники. Только видеозапись реальной жизни -- а она в таких местах весьма маловыразительна и скупа на события -- и титры. Из пятнадцати часов видеонаблюдений вышел сорокаминутный фильм, о котором действительно стоит говорить подробно. Куда подробнее, чем о бесконечных сериалах или всех папах вкупе с водителями для всех Вер. Потому хотя бы, что рассказана частная и очень простая история, имеющая прямое отношение к нашей жизни. Но и не только.

История, впрочем, крайне незатейливая: старый чеченец Султан и его сын Апти ремонтируют колхозный коровник. Коровник почти развалился, труха сыплется с крыши, окна зияют проемами, пол прогнил. Организатор процесса, председатель местного колхоза бодро сетует, что надо было начать раньше, что стекол нет, с материалом плохо, техники не хватает. Местные работяги с лицами, для описания которых невозможно найти слова, пьют водку. Один, сильно приняв, начинает беседу со своей собакой по кличке Чудо -- то посылая ее по известному адресу, то призывая к себе и требуя преданности. Другой пытается работать: разглядывает лопату, находит ее ненадежной, потом все-таки пытается ковырять присохший навоз. Рядом ритмично машут кирками чеченцы, и пьяница несколько смущен их примером. Наконец, он находит выход и дружелюбно предлагает Апти: "Слушай, ты чо, пойди покури!"

Султан выкраивает оконце из нескольких битых кусков стекла. Апти мастерит что-то из безопасной бритвы, опытному человеку понятно, что кипятильник. Вода закипает в банке. Пальцы Апти на крупном плане -- черные, заросшие ногти. Вспоминается фильм "Брат", в котором герой Бодрова примерно так же мастерил гранату. Нет, сейчас нам показывают мирную жизнь.

Коровник построен, в нем стоят коровы, жуют сено, горит свет, по экрану идут титры: "Султану и Апти не заплатили за работу". Сельский клуб. Две девушки под песенку "Не такой плохой я прямо, выходи за меня замуж" танцуют друг с другом и просят Апти помочь им с электрической гирляндой -- такая дохлая цепочка лампочек висит на стылом потолке: "Апти, ты такой красивый, высокий", -- кокетничают они. В предбаннике клуба несколько парней в меховых шапках пьют водку. Здоровый Толик бьет кого-то, Апти с товарищами его останавливают, разливают еще. Совсем пьяный Толик (или это кто-то другой), шатаясь, заходит внутрь. Девушки танцуют. Толика качает от стены к стене.

Это все, хочется напомнить, документальное кино, и герои его не видят камеры или забыли о ней, постоянно присутствующей рядом. И еще развлечение. На этот раз водку пьют в чьей-то избе. Апти, Толик, дядя Вася -- ветеран Отечественной войны -- ведут вполне мирную беседу. Апти пытается казаться своим, объясняя, что простые люди должны держаться вместе, что все дело в деньгах и что у него когда-нибудь тоже будут деньги... но Толик пресекает эти рассуждения: "Когда я вернусь, тебя не будет! Вообще не будет!" Толик по контракту уезжает в Чечню -- срочную службу он закончил. Толик агрессивен, и хотя посиделки проходят вполне дружески, он безапелляционно отказывает Апти в надеждах на будущее, равно как и на прошлое, -- напрасно Апти призывает молчаливого дядю Васю в свидетели того, что на той войне все были вместе и не было разницы между русским, евреем, мусульманином...

На экране фотография старика Султана и титры: Султан уехал в Чечню. Еще одна фотография -- веселый Толик в форме ВДВ с автоматом и титры: Толик уехал в Чечню. И последний сюжет: ночь, камера неподвижно стоит где-то внутри избы, в сенях слышен шум, и в дверь вваливается пьяный в стельку Апти. Он крушит убогую мебель, замахивается табуреткой в сторону камеры, воет, рычит, потом вытаскивает нож и пытается воткнуть его в себя. Тогда из-за печки выходит его приятель по кличке Паштет, тоже пьяный, но доброжелательный, и начинает отнимать нож, со словами: "Отдай, я тебе завтра его верну". Нож удается благополучно забрать, усмиренный Апти садится на лавку, опускает лицо в ладони и отчаянно и горько рыдает. Конец.

После фильма впечатление публики было разным. Степень реальности происходящего не подвергается сомнениям -- эффект скрытой камеры был полным, люди перед ней вели себя совершенно естественно, до такой степени, что возникли вопросы: как можно в таких ситуациях сохранять позицию наблюдателя, как не помочь человеку, не вмешаться... (Павел потом объяснял, что ножа не видел, так как притворялся спящим и снимал вслепую.) На других зрителей впечатление произвела слишком наглядно показанная деградация деревни. Видеть такое в жизни им наверняка приходилось, но они считали, что это никак не предмет для искусства, что нечленораздельную речь, грязь, пьянство и прочее свинство показывать на экране -- да еще так пристально и в таком контексте -- не нужно. И наконец, еще ряд вопросов вызвала сама конструкция фильма. Понятно, что материал отобран из множества заснятых сюжетов и что показанная на экране история -- версия авторов, интерпретирующих увиденное и, возможно, достаточно субъективно. Авторы вроде и не претендуют на обобщение, рассказывая историю двух конкретных людей. Но показанное с экрана отличается от просто рассказанного или прочитанного большей эмоциональной силой.