Знаменитый австралийский авангардист, он же мировая поп-звезда и он же выдающийся мелодист и лирик наших дней, выступал в Москве аж два дня. На такой подарок, кажется, никто из столичных меломанов не рассчитывал. Но это случилось, причем мало того, что визит Ника Кейва сам по себе важен и значим, так еще случился в нужное время. Во-первых, 22 сентября Николас Эдвард Кейв отпраздновал очередной свой день рождения, во-вторых, аккурат в эти дни во всем мире и в нашей стране выходит новый альбом музыканта, Abbatoir Blues/ The Lyre Of Orpheus. Короче, как говорил иной рок-пиит, "солнце за нас". Или луна -- если учитывать депрессивный характер раннего творчества Кейва и сумрачный характер его поздних альбомов.

В первый день концерта Кейва в Театре оперетты было небольшое столпотворение -- очередь на вход растянулась на десятки метров, публика заходила и рассаживалась чуть ли не час. Публика ждала от Кейва какой угодно программы: логично было предположить, что он будет играть вещи с нового альбома, либо лучшие хиты. Но концерт начался с песни Wonderful Life с альбома Nocturama (2003), продолжился опять-таки неожиданной, совсем старой и легендарной Red Right Hand. На этой вещи, как и на некоторых следующих, концертный саунд нового состава группы Кейва The Bad Seeds обнаружил себя во всей красе: команда виртуозно сползала с полнейшей лирики к напряженному и неустойчивому спокойствию, а затем и вовсе срывалась в звуковой хаос. Скрипач Уоррен Эллис терзал свою скрипку артистично и с душой, но, впрочем, играя пиццикато, безбожно фальшивил. У пианиста (то бишь самого Кейва) иногда заметно фальшивила правая рука. Но дело не в руке. «У меня пианино расстроено!, -- пожаловался Ник публике. И саркастично добавил: -- Ха-а-арошее русское пианино». Потом, прочитав слова August Forester на деке, к восторгу публики уточнил: «Хреновое немецкое пианино».

Яростными и хаотичными получились некоторые новые варианты хитовых композиций, например Henry Lee и Stagger Lee. Зачем нужно было переделывать их в таком ключе -- бог весть. Тем более что публика явно настроилась на Кейва лирического и самоуглубленного. И даже заранее простила объявленное отсутствие "той самой песни", проклятой Where The Wild Roses Grow. Тем не менее трек-лист получился каким-то странным. Много вещей последних лет, переделки старых хитов. Когда кто-то из публики попросил исполнить I Had A Dream, Joe, именинник наш несколько скосорылился и, помотав аккуратно постриженной головой, промолвил «не-а, токо не эту фигню».

Что бы там ни было со звуком, инструментами, репертуаром и переаншлагом, публика была дико довольна. И два биса тому свидетельство. Вообще Кейв воспринимается слушателем как-то по-особенному. Он автор прекрасных текстов со вкусными метафорами и многочисленными аллюзиями (весь пресловутый альбом Murder Ballads -- вариации «языка насилия», которым написан Ветхий Завет), но многие преданные поклонники музыканта вообще не знают английского. Опять же, считается, что трепетные девушки уважают Кейва за этот чертов «Шиповник» (т.е. Wild Roses) и мелодизм, но те же самые девушки слушают и ранних Bad Seeds, и Birthday Party, и бешеную формацию Boys Next Door. А книжку Ника "И узре ослица ангела божия" читают неверующие и те, кто современную литературу не читает вообще. Почему такой интерес? Да просто харизма, которая действует на кого угодно. По мнению британских журналистов, первый лондонский концерт группы Birthday Party так или иначе повлиял на всю британскую альтернативную сцену.

Так что публике нашей, что называется, мало не показалось.

В тот же вечер в клубе «Б2» проходило выступление экс-лидера Swans Майкла Джиры. «Поехали на Джиру?» -- спрашивали друг друга зрители. И отвечали: «Не до Джиру. Быть бы живу...»