Вот и еще один журналист -- на этот раз бельгийский -- несколько дней назад проявил чудеса изобретательности и ловкости и подложил бомбу в пассажирский авиалайнер. Действовал он не самостийно, а, напротив, был официально прикомандирован к аэропорту, где даже был выделен ему персональный сопровождающий-надзиратель, который, впрочем, не уследил, и бомба была триумфально прилеплена к корпусу самолета аккурат под бензобаками. Удачная командировка. Потому что доказал ведь в очередной раз: если кто по-настоящему, по-взрослому, захочет подложить в самолет бомбу, то обязательно подложит!

По ходу дела -- в тот момент примерно, когда отгремели последние выстрелы в городке Беслан -- выяснилось, что таким образом работник блокнота и пера боролся за всемерное улучшение работы служб безопасности аэропорта и попутно разоблачал несостоятельность этих самых служб. Что ж... Спасибо этому герою за проявленную бдительность и бескомпромиссный критический взгляд, которого только и достойны эти пошляки из служб безопасности, эти вечные лузеры, эти гонители прав человеческих, эти начетчики, эти бюрократы, трясущиеся от страха, эти продажные тугодумы, крепкие задним умом, эти раззявы... Спасибо за живость эксперимента. Так держать. Флаг ему в руки и барабан на шею. И армию последователей -- от журналистов, симулирующих угон самолета, осуществляемый посредством авторучки «Монблан» (карандаша простого твердого; лака для ногтей легковоспламеняющегося; вилки металлической из салона первого класса; зажигалки «Бик»; веревки бельевой; бутылки винной 0,75; крючка вязального; подозрительной коробки из-под торта «Киевский»; приемов ушу и проч., и проч.), до простых граждан, принимающих участие в маневрах по учебному отравлению водопроводных вод.

Последователи найдутся. Потому что такова природа нашей журналистской профессии -- если кто не знал. Мы -- преследователи, транспланетные рейнджеры, обличители, певцы свинцовых мерзостей жизни, критики любых правящих режимов, режиссеры и постановщики малобюджетных короткометражных триллеров, совесть, с позволения сказать, нации. Мы -- канарейка в шахте: должны вопить и трепыхаться при первых признаках еще не ощущаемого человеком, но уже смертельно-опасного метана. Мы, короче говоря, будем вас кошмарить непрерывно. Потому что это наша работа. Так мы устроены.

Мы покажем вам весь ужас происходящего. Но не расскажем вам главного. Мы никогда не объясним вам, что канарейка рождена для полета примерно в такой же мере, в какой человек рожден для счастья. Мы никогда не пригласим вас подумать над тем, над чем сами не осмеливаемся задуматься. Мы еще трусливее вас -- потому что (теоретически во всяком случае) знаем больше, чем вы, про то, о чем пишем, а потому и спросу с нас должно быть больше. Но с нас спросить не у всякого получится. Потому что мы -- канарейка.

Мы знаем, как это бывает. Мы видели если и не такое, то похожее. В Беслане, в дыму, в слезах, в мате, в полном хаосе, когда никто вообще ничего не понимает, с безумной и, наверное, малодушной надеждой в воспаленном мозгу какой-то совковый дундук решает в паническом вдохновении: господи, наверняка посчитанных всего 365, и пусть их будет пока столько -- чем меньше, тем лучше... Почему лучше -- спроси его, и ведь не ответит, но точно знает... Может, он просто идиот, потому что только полный идиот может усмотреть какой бы то ни было смысл в искажении истины такого рода. Может, у него там дети, и преуменьшение числа заложников кажется спасительной тактикой преувеличения их шансов на выживание. Может, ему так сказали, и он так и ляпнул. А может, это его способ молиться...

Но мы пишем -- параллельно, если не с опережением страшной хроники смерти детей -- «хронику вранья» властей нам, гражданам, о происходящем. Так, как если б мы писали о регулярной парламентской сессии.

Мы знаем, что проникнуть куда угодно может кто угодно. Потому что нет предела твоим возможностям, человек. Мы знаем, что коррумпированность мелких, средних и высших чиновников -- это естественное и неизбежное (хотя от этого не менее прискорбное) явление в развивающейся стране третьего мира, каковой является Россия. Мы знаем также, что если чеченский милиционер не продается, то его убивают (сограждане). Мы сами любим проникать на местном лихом водиле -- за громадные московские 20 у.е. -- в тыл всех и всяческих блокпостов.

Но мы пишем -- пока заложники еще сидят без воды в спортзале бесланской школы -- про возможные и вероятные пути проникновения бандитов в Беслан: через цепь ли подкупленных пограничников и милиционеров, по пустынной ли, никем не охраняемой местности... Неважно, главное, чтоб канарейка душераздирающе верещала.

Мы -- даже мы -- знаем, что никто-никто, включая априори кровопийского Путина, не думал ни о чем, кроме спасения детей. Мы знаем, что никто не собирался штурмовать бесланскую школу. И нам, как никому другому, хорошо известно, насколько ничтожен опыт российских спецподразделений в такого рода новой для нас войне. Нам также хорошо известно, что самые опытные в этом деле спецподразделения, например, страны Израиль каждый день обжигаются на том же молоке, хотя и дуют на воду.

Но мы -- не дождавшись даже подсчета потерь -- пишем туманно о «возможно, спровоцированном взрыве», о «плохо подготовленном штурме», о несостоятельности всех и вся. Потому что это наша работа.

Мы догадываемся, что связь между кавказской политикой Кремля и действиями отдельно взятых сумасшедших кавказцев сугубо номинальна. Мы в глубине души понимаем, что объявление Чечни независимым суверенным государством завтра (что, кстати, всегда было моей личной мечтой) никоим образом не приведет ни к стабилизации ситуации в регионе, ни к прекращению деятельности сумасшедших. Мы понимаем, что процесс урегулирования кавказского кризиса -- не вопрос месяцев и даже лет, что речь идет о мучительном и долгом поиске путей к нормальной жизни. Нам известно и о том, что в переговоры с террористами нельзя вступать не потому, что это неприлично, а потому, что это приводит лишь к эскалации террора. Мы в курсе, поверьте.

Но мы пишем -- о «кровавой кавказской политике Путина», о необходимости вывода войск из Чечни, о неготовности властей обсуждать (желательно принародно) требования ублюдков, захвативших детей, о расплате за годы волюнтаристкого дирижирования на Кавказе.... Потому что есть такая профессия -- с дерьмом мешать. И мы ею гордимся.

Мы отдаем себе отчет в том, что обращение к россиянам, с которым выступил Путин, нами же попрекаемый за отсутствие такового обращения, вполне адекватно (не считая кошмарного абзаца о темных силах, которые нас злобно гнетут, -- увы, явно вписанного решительною рукой самого Путина). Во всяком случае текстуальное сравнение с аналогичным риторическим упражнением президента Буша заставляет просто-таки снимать шляпу перед Путиным. Мы, как и вы, знаем, что в такой переплет глава нашего государства, избранный нашим же народом, попал впервые («Курск», согласитесь, переходит в разряд чуть ли не обыденных неприятностей). Мы не хотим про это думать, но примерно можем прикинуть, какова была мера ответственности этого конкретного гражданина и госслужащего Путина В.В. за все, произошедшее в г. Беслан. И какова была мера его возможностей.

Но мы недовольны. Недовольны тоном, словами, лицом, моментом, формой, содержанием, действиями, Путиным. Мы, впрочем, всегда недовольны. Потому что мы канарейки, видите ли.

Только в случае если вы хорошо изучили повадки канареек и ваши представления об этих птичках трезвы, имеет смысл читать газеты и смотреть телевизор. Если вы воспринимаете нас на голубом глазу -- бросьте! Никогда не читайте газет и не смотрите телевизора и не бродите по Интернету! В мире есть так много умного, важного и настоящего -- книги, музыка, друзья, фильмы, любовь, дети. В мире есть так много досадного: канарейки и их антиподы попугаи (те, которые организуют пошлые митинги, пишут-верещат о невыносимой прекрасности властей и бесконечно предоставляют слово участникам тендера на идеологическое обслуживание Кремля в диапазоне от Павловского до Белковского). В мире есть так много печального: болезнь, смерть, война, Беслан. Есть, в конце концов, правда, которая ну никак не зависит от характера освещения ее в электронных и печатных СМИ.

Правда -- нет абсолютно никаких способов уберечься-предохраниться-защититься от терроризма. Терроризм -- как крайний случай полного разрушения гуманоидной этики -- новое и нелегитимированное пока явление в мире. Тотальная уязвимость. Полная непредсказуемость. Иррациональность. Убийственней СПИДа и существенно апокалиптичнее. Спасения -- нет. Убежища -- нет. Есть места поблагополучней (давно битые или очень удаленные), есть -- похуже (хронические или на новенького). Явление меж тем нарастает. Везде. Независимо от бедности или богатства, демократичности или авторитарности. Это надо понять и обдумать, потому с этим придется жить.

Мы же все равно пишем -- требуем всемерно обеспечить безопасность. Требуем лишь затем, чтобы часами позже предостеречь: а не обернется ли эта безопасность всемерным ущемлением прав и свобод? И знаем: обернется. И цитируем шахматиста Каспарова, который требует ухода Путина. И знаем: самое страшное и циничное, что может сейчас сделать Путин, -- это взять и уйти. В сердцах. Или в скорби. Или в осознании служебного несоответствия. И тогда придет условный Каспаров по версии ФИДЕ или ФСБ, или хоть кто угодно, кто возжелал бы взять на себя ответственность за такой политический акт. И тогда -- хоть и не сразу, спустя некоторое время -- Путин, может быть, даже будет канонизирован, и мы, вероятно, даже укусим локти...

Меня убивает то, что, как выяснилось днями, мы -- не журналисты только, а все мы -- не умеем даже просто скорбеть. Молчать. Сочувствовать. Плакать. Быть мужественными. Думать до конца. Не искать простых ответов на очень сложные вопросы

Прошу вас: не читайте газет, не смотрите телевизора. У вашей канарейки цирроз совести. С этим не живут.

Выживет -- может быть -- в условиях новой реальности только лягушка, которая, упав в кувшин с молоком, билась так долго, что сбила из молока масло. Некоторые считают, что лягушка билась по глупости. Я убеждена: ей понадобилась бездна достоинства. Вера в себя, лояльность, мужество желаний и мудрость принятия действительности. Терпение и труд.

Мы в молоке. Не дайте нам утопить вас в нем.

P.S. Неожиданно. Мой очень давний и хороший друг -- человек с весьма замысловатой биографией и суровым жизненным опытом -- только что прислал мне по факсу «Открытое письмо г-ну Путину». Он объяснил, что написать открытое письмо (первое в его жизни) его подвигли вашингтонские политики, шокировавшие его (кто б мог подумать, что этого опытного вашингтонского волка можно шокировать!) своим цинизмом и слепотой. А также безмерная скорбь. Вот это письмо:

«Уважаемый господин Путин,

предлагаю считать, что в данный момент я говорю от лица обычных американцев. Я беру на себя такую смелость, поскольку наши политики и пресса слишком увлечены предвыборной риторикой и отвлечены перспективой тропических ураганов, чтобы понять важность происшедшего в Беслане.

В первую очередь, позвольте мне выразить глубочайшее негодование, ужас и скорбь в связи с тем, что произошло. Не найти слов или дел, которые могли бы утешить матерей и отцов, потерявших своих детей. Сегодня наши слезы сливаются с их слезами в одну огромную реку человеческого горя. Если бы мы сегодня говорили с этими скорбящими матерями, единственное, что мы могли бы предложить им, это правда: от трусливых подонков, которые мучают и убивают детей, невозможно ожидать уважения к каким бы то ни было договоренностям и переговорам. Если бы даже российское правительство удовлетворило их требования, это ни в коей мере не гарантировало бы безопасности заложников. Попытка спасти их дала надежду хотя бы некоторым из них, без такой попытки надежды не было бы ни у кого. Мы благодарим российские спецслужбы за их мужество. Эта так называемая «война» сегодня вышла за пределы терроризма и ведет к полной анархии. Фанатики сегодня держат под прицелом сердце будущего и приставили дуло к виску цивилизации. Если эта битва будет им проиграна, проиграем мы все. Американцы обращаются к вам через разницу во времени и огромные расстояния, протягивая вам руки в этот ужасный момент. Знайте, мы с вами.

С уважением, Дж. Мерфи Донован, Вашингтон»

P.P.S. Мерфи Донован -- глубоко интеллигентный человек, одинаково чурающийся консерваторов и либералов, в силу обременяющего его чувства справедливости и вкуса. Одна из его добровольных социальных миссий -- быть другом всех детей в округе. В прошлой жизни -- директор крупного подразделения пентагоновской разведки, всегда глубоко интересовавшийся предметами своей разведывательной деятельности -- будь то Вьетнам, Ирак или Россия.