Пьеса «Воскресение. Супер» написана Олегом и Владимиром Пресняковыми по мотивам романа Льва Толстого (или просто: «по Л.Н. Толстому», как значится в программке). Спектакль идет на Малой сцене МХАТ, но пьеса написана по заказу Московского театра п/р О. Табакова и никакой чайки на театральной программке вы не обнаружите. «Воскресение. Супер» -- это спектакль «Табакерки». Как и «Смертельный номер», идущий на Новой сцене МХАТ. Как и «Дядя Ваня», идущий на Основной сцене.

Мне кажется, что «Воскресение. Супер» могло без особого труда поместиться в подвале на Чаплыгина; если я ошибаюсь, пусть режиссер Юрий Бутусов и художник Николай Симонов меня поправят. Но даже если я ошибаюсь, нельзя не заметить: два театра, руководимые Табаковым, потихонечку срастаются -- как две пластины металла, прижатые друг к другу. Взаимодействие двух театров порождает третий, обладающий особыми свойствами: в рабочем порядке я называл бы его «Табакхатом».

Можно предположить, что спектакль «Воскресение. Супер» -- это своего рода попытка отыграться за давнюю и нескладную историю с пьесой «Облом-off». Еще при Олеге Ефремове МХАТ заказал Михаилу Угарову пьесу про образцового русского человека Илью Ильича Обломова, пьеса была написана, сдана, принята и отложена, что называется, на когда-нибудь потом. Через несколько лет драматург, которому надоело ждать и годить, поставил ее сам в Центре драматургии и режиссуры. Получился отличный спектакль, на него повалила публика, он вошел в моду, и театру-заказчику пришлось наверстывать упущенное. МХАТ пригласил Александра Галибина, выпустил угаровскую пьесу под названием «Смерть Ивана Ильича»: зрелище было добротным настолько, насколько добротными бывают продукты второго сорта.

Табакхатовское «Воскресение. Супер» оказалось спектаклем, способным поставить критика в тупик. Чтобы назвать его удачей, полуудачей или провалом, надо понять цели, которые перед собой ставили Пресняковы, превращая энергичное, сугубо дидактическое повествование Толстого в сомнамбулическое месиво. «Воскресение», как известно, было задумано в 1889 году, но окончательную редакцию эта вещь получила только через десять лет. В 1897-м Толстой почти забросил сюжет («Все неверно, выдумано, слабо»), но через полтора года к нему вернулся -- ради денег. Деньги были нужны, чтобы помочь секте духоборов эмигрировать из России в Канаду.

«Воскресение» -- последний роман Толстого, и самое удивительное в нем то, как артистическое могущество (которым сам Толстой дорожит все меньше) соединяется с духовным горением проповедника и обличителя. Можно не любить этот роман; нельзя им не восхищаться. То есть так я думал, пока не увидел спектакль «Воскресение. Супер».

Есть английская поговорка: чтобы приготовить рагу из зайца, нужно иметь зайца. Братья Пресняковы поступили ровно наоборот: готовя свое суперрагу, они для начала зайца выбросили. То, ради чего роман написан -- изобличение тотальной лжи, царящей в тюремной камере и в аристократическом салоне, в борделе и в церкви -- везде, везде, -- оказалось ненужным и неинтересным. То, как роман написан -- с поистине адамантовой сюжетной логикой, -- показалось им, видимо, чересчур прямолинейным. Что поделаешь: филологи по образованию, они выработали в себе иммунитет к великой литературе. Им с нею скучно.

Когда появился «Терроризм» (первая из пресняковских пьес, получивших широкую известность), много говорили о том, что Пресняковы прививают к дичку новой русской драмы классическую розу абсурдистского театра. В этом смысле их альянс с Юрием Бутусовым, которого прославила постановка трагедии Беккета «В ожидании Годо», совершенно закономерен. Однако нужно уточнить эпитеты: драматургия Пресняковых -- это не театр абсурда, но скорее «театр сумбура», театр размывания смыслов и сюжетных связей. Театр, в который очень удобно играть, когда не знаешь, чем заняться всерьез.

Тем более что братья -- люди умелые; в любую пьесу они вкрапляют несколько занимательных и выигрышных сцен: актеру есть где блеснуть, зрителю есть от чего проснуться. В «Воскресении. Супер» это прежде всего тюремные встречи Нехлюдова (Виталий Егоров) и Катюши Масловой (Лина Миримская, которая играет также княгиню Софью) и массовые сцены, где на актеров превосходно работает пространство, сочиненное Николаем Симоновым. Пожалуй, именно эти имена и нужно назвать, говоря о бесспорных удачах спектакля, в целом старающегося свести роман Толстого к душещипательному дамскому роману. «Здесь есть все: и безумная любовь, и разрушающая рефлексия, и очищение души добрыми деяниями. Действие спектакля составлено последовательным визуальным монтажом сцен. Каждая сцена динамична, ненавязчива, но эмоционально насыщена» -- так премьера рекламируется на сайте Театра п/р О. Табакова. Самовосхвалениям нельзя верить никогда, но стилистически реклама безукоризненно точна -- «конгениальна», как выразился бы герой Ильфа и Петрова.