Удовлетворение, как осетрина, бывает лишь одного сорта: глубокое; иначе его как бы и нет вовсе. Фильмы последней трети игрового конкурса (а программа обычно строится по нарастающей), на мой вкус, оказались кисловатыми.

Продолжительное (140 минут) высказывание документалиста Георгия Габелии «Десять заповедей» (ну не экранизация же их, в самом деле) оказалось набором игровых, неигровых и монтажных короткометражек, предваренных ветхозаветными максимами. Формально повторяющий опыт великого Кесьлевского, Габелия, увы, не сумел справиться ни с содержанием, ни с формой. Лишь начальные два эссе схожи с нашим представлением о смысле соответствующих заповедей («Я -- Господь Твой...» и та, которая трансформировалась в поговорку «Не сотвори себе кумира»). Однако если несоответствие этого фильма замаху (а тем более первоисточнику) в некоем высшем смысле простительно, то совсем по-другому обстоит дело с картиной Аллы Суриковой «О любви в любую погоду». Непритязательная история: встретились метеоролог с журналисткой, и началась буря (Шекспир в сюжете наличествует цитатами и стопкой тяжелых книг, но отнюдь не является художественным образцом) -- претендует не на комедию, а на КВН в исполнении команды, уже ставшей чемпионом мира в пошлости. Действие происходит в городе Уйск -- и половина реприз (а фильм весь на диалогах, больше почти ничего и нет) обыгрывает всем понятное созвучие; интрига строится на том, что герой заглотал множество сосисок, это слово также смакуется на все лады -- будто Хрущев или Брежнев произносят «социализьм».

Ошибается тот, кто полагает, что таков закон народной комедии, -- опрос выборгской публики доказал: она не дура. Впрочем, не дураки, я уверена, и создатели сего опуса (хотя Михаил Мишин, сыгравший в эпизоде у госпожи Суриковой, постеснялся выйти на сцену и поклониться залу) -- они создавали не фильм, а деньги, и люди купят билет, привлеченные именами любимых артистов (не назову их, чтобы не делать рекламу этому безобразию). Но хочется возопить: зачем такое появляется в конкурсе кинофестиваля?

Два фильма последнего перед судным дня -- «Рагин» Кирилла Серебренникова (по «Палате №6» Чехова) и «Арье» Романа Качанова -- спровоцировали совсем иные, творческие вопросы.

В первом случае за режиссера в основном отвечал продюсер фильма и исполнитель заглавной роли Алексей Гуськов (представляли картину также артист Александр Галибин и соавторы сценария Михаил Угаров и Инна Ткаченко). Господин Гуськов спокойно отверг домыслы о каком-либо разногласии с режиссером Серебренниковым (он-де не приехал просто потому, что занят), однако известно: фильм -- подлинно продюсерский проект. Свободная экранизация классического произведения русской литературы про умалишенных/душевнобольных побуждает много думать -- и вовсе не пробуждает никакой жалости. Доктор Рагин (Гуськов) спорит с доктором Хоботовым (Дмитрий Муляр), полагающим, что лечить психозы (то есть возвращать человека «к истине внешнего мира») можно лишь через сильное переживание -- голод, боль, половое чувство. Кроме того, Хоботов готов мучить человека при помощи какой-то вращательной/карательной машины Бенжамина Раша. Рагин же увлечен методом некоего венского профессора (вычитал в книжке): змею в груди, например, можно изгнать из тела, сильно потужившись в ночной горшок, -- и ради больного надо применить ловкость рук и ужика в сосуд незаметно засунуть.

В пересказе все это «дело врачей» выглядит изрядным бредом, но суть в том, что постепенно Рагин сходит-таки с ума. Сначала его сны делаются видениями, затем видения замещают жизнь; еще чуть позже он оказывается на голой койке в известной палате. Другой ее пациент, Громов (Александр Галибин), внушает доктору -- еще доктору? или уже больному? -- Рагину, что тот здоров, ибо у него «нет истории», а только она свидетельствует об истинном сумасшествии, -- и тут же призывает его отречься от прошлого опыта ради выздоровления... И вот Рагин уже якобы слушает «Иоланту» в Венской опере -- а мы знаем, что никогда, никогда не выбраться ему из больницы, поскольку карательная Машина Раша (Russia?) действует безотказно и безостановочно. (Фильм «Русское» свидетельствует о том же из середины ХХ века -- несмотря на то, что его герою как раз повезло.)

И все в «Рагине» на своих местах: прекрасные актеры (кроме названных Сергей Бехтерев, Зоя Буряк, Наталья Никуленко), высокопрофессиональная работа всей группы, общий гуманитарный смысл и даже чеховский, хоть и печальный, юбилей... но бедный зрительский организм -- и то место, где как бы мозг, и то, где якобы должна быть душа, -- словно парализован удивительным к судьбам героев равнодушием...

А вот почему мы не сочувствуем героям фильма «Арье» Романа Качанова, совершенно понятно: они и так все уже умерли. Допускаю, моя трактовка слишком вольна -- однако ж автор сценария Александр Гельман ее резко не опроверг, а режиссер в Выборг не приехал. Картину представлял кроме Гельмана директор Киностудии имени Горького Станислав Ершов -- как важный проект означенной фирмы. Арье (его играет поляк Ежи Штур) -- это фамилия главного героя, который ребенком пережил оккупацию в Каунасе, затем стал великим кардиологом. Теперь, на склоне лет, узнав, что жить ему осталось полгода, он летит в Израиль, где живет его первая любовь Соня -- их прятал от фашистов на своем чердаке один литовец.

История мелодраматическая, с элементами мистики; ангел-хранитель здесь предстает как ангел-конвоир, у него черные крылья и внешность Гарика Сукачева. Полагаю, фильм вызовет внехудожественный скандал в Литве (несмотря на то, что сам Юозас Будрайтис играет здесь чуть ли не своего отца, который аналогичным образом прятал двух еврейских детей на хуторе), определенный комментарий вероятен в Польше; внимание Израиля уже «взято». Но если говорить об эстетике, то вспомнишь и бытовое правдоподобие дешевых сериалов, и неестественную ясность назидательного советского кино для среднего школьного возраста. Странная замедленность, постепенность слов и реакций, их четкая причинно-следственная связь, никакого «безумия», которого ожидаешь не то от произведения Качанова, не то насмотревшись иных фильмов программы, наконец, пафос картины, который можно определить заветным, но общечеловеческим «Евреи! Плодитесь и размножайтесь!» (таков призыв героя на смертном одре), -- все это и порождает догадку: рассказ ведется с того света...

Картина тоже требует отдельного подробного разбора, в котором ее наверняка сопоставят со «Своими»: в обоих случаях речь о спасении людей от фашистов -- о подвиге, о риске, о предательстве, о семейных и человеческих ценностях... Увы, Качанов проиграл Месхиеву практически во всем, начиная от истории, которая слишком «как в кино», и заканчивая недостоверностью акцента Ежи Штура, который сам себя озвучивает.

Все эти картины не сникали внимания жюри -- к явному огорчению авторов. Сенсацией же фестиваля стал заслуженный триумф оператора Ирины Уральской («Время жатвы», неигровые «Жди», «Доброе утро, Вьетнам!», «Страсти по Марине»). На заключительной пресс-конференции председатель игрового жюри Алексей Учитель говорил о низком уровне программы в целом (он даже приложил определенные усилия, чтобы в формулировках призов избежать слов «лучший игровой фильм») и предлагал впредь сокращать количество картин, если не набирается дюжина достойных. Кроме того, господин Учитель отбивался от яростных нападок Михаила Козакова, утверждавшего, что призы за лучшую мужскую и женскую роли -- «всем очевидно, конъюнктурное решение». Председатель жюри неигрового кино Сергей Мирошниченко солидаризовался с коллегой: отбор неигровых картин должен быть гораздо строже. Что касается анимации, то в который раз прозвучало предложение показывать ее перед игровыми фильмами в главном конкурсном зале. А почему не перенести вообще весь неигровой и анимационный конкурс сюда, спрашиваю я. Пора кончать с гетто для двух элитарных видов кино. К тому же и публику, глядишь, постепенно приучили бы. А повторы игровых картин перенести в Дом культуры...

Комментария же к итогам конкурса «Выборгский счет» может быть два. Один -- почему-то в последний день стали пересчитывать все баллы (вывешиваемые по ходу фестиваля результаты не совпали с итоговыми), причину не объяснили. И еще. Александр Голутва, член попечительского совета этого конкурса, на церемонии закрытия сказал: «В моем сознании понятие «Гамбургский счет» постепенно заменяется понятием «Выборгский счет», -- и не отрефлексировал второй смысл заявления. Получилось, что высокие профессиональные критерии постепенно теряют свое значение, -- но ведь господин Голутва так считать просто не может. Тем более после завершающего фестиваль фильма -- «Настройщика» Киры Муратовой (Accordatore -- перевод названия на итальянский, мировая премьера -- вот-вот в Венеции). Его показали -- и сразу стало всем ясно, где поп, а где приход. И что бывают такие картины, когда не удовлетворение чувствуешь, а счастье ощущаешь. И сознаешь: камертон.

Лауреаты фестиваля «Окно в Европу»

Игровое кино. Первый приз -- фильму «Время жатвы» Марины Разбежкиной, второй -- фильму «Русское» Александра Велединского.

За мужскую роль -- Владимиру Машкову («Папа»), за женскую -- Ирине Купченко («Ночь светла»). Спецприз жюри -- Ирине Уральской, оператору фильма «Время жатвы»), ей же еще приз Гильдии критиков и приз Саввы Кулиша.

Лучший неигровой фильм -- «Падение Икара» Юрия Шиллера.

Лучший анимационный фильм -- «Ветер вдоль берега» Ивана Максимова.

«Выборгский счет» -- приз зрителей, именно они после просмотра ставят фильму оценку, среднее арифметическое которой и определяет его место в рейтинге. На первом месте с небольшим отрывом оказался «Водитель для Веры» (9,28), на втором -- «Свои» (9,25), на третьем -- «Папа» (9,10), а фильм-победитель «Время жатвы» (5,7) занял в этом конкурсе одно из последних мест.