Недолгая история неожиданного банковского кризиса показала, что у властей на четвертом году деклараций о банковской реформе нет единого представления о стратегии развития этого сектора экономики. Действуя вполне слаженно (административная вертикаль не дает сбоев!), парламент, правительство, Центральный банк и администрация президента принимают решения с диаметрально противоположной идеологией. За последний месяц Дума утвердила законы о распространении госгарантий на вклады в банках, не вошедших в систему страхования (инициатором выступил ЦБ в дни июльской паники вкладчиков), и об ограничении госгарантий в Сбербанке (был внесен депутатами еще с подачи правительства Михаила Касьянова).

Первый из этих документов, закон «О выплатах Банка России по вкладам физических лиц в признанных банкротами банках, не участвующих в системе обязательного страхования вкладов физических лиц в банках РФ», уже подписал Владимир Путин. По информации «Времени новостей», президент сделал это в положенный срок (спустя две недели после утверждения Советом Федерации 15 июля), хотя официального сообщения из Кремля пока не поступало. Судя по всему, в администрации президента намеренно решили повременить с объявлением, поскольку объяснить появление этого абсурдного закона, явно противоречащего идеологии реформ, невозможно. Понимающие это кремлевские чиновники, стесняясь, говорят, что появление закона успешно погасило панику, но выражают надежду, что его никогда не придется применять. Единственный, кто отважился на публичную критику, это президентский советник Андрей Илларионов. Он отреагировал предельно резко: «Те банки, которые старались соответствовать всем критериям (системы страхования вкладов. -- Ред.), которые приводили свои балансы в порядок, которые делали свою работу транспарентной и которые несли в силу этого определенные издержки, по сравнению с теми банками, которые этого не делали, оказались в проигрыше. То есть Центральный банк вновь продемонстрировал, что лучше вести себя безответственно, непрозрачно...» Говорят, впрочем, за эти высказывания г-ну Илларионову досталось от Владимира Путина.

Между тем один из самых влиятельных кремлевских чиновников на днях в частном разговоре однозначно расставил приоритеты нынешней политики: продолжение административной реформы, банковская и судебная реформы. Политическую волю, таким образом, можно считать сформулированной. Но означает ли осознание необходимости преобразований в банковском секторе наличие четкого представления о том, что нужно делать? События последнего месяца не позволяют ответить на этот вопрос утвердительно.

Кризис показал, что жесткая административная вертикаль, в рамках которой так уютно чувствуют себя сегодня чиновники, не дает эффекта в экстремальной ситуации на финансовом рынке. Похоже, что в Кремле и Белом доме по умолчанию оставили проблемы на совести первого зампреда ЦБ Андрея Козлова в надежде его же потом и призвать к ответственности. (При этом от напоминаний о руководителе финансовой разведки Викторе Зубкове, чье заявление о претензиях к неназванным банкам и привело в конце концов к панике, в Кремле отмахиваются: он, дескать, не осознавал последствий, а потому какой с него спрос.) Следствием этого стали странные дискуссии чиновников на публике о том, есть ли кризис, завершившиеся заявлением премьера Фрадкова, который назвал ситуацию в банковской системе «благоприятной».

Дискуссии о том, были июльские события на рынке «кризисом» банковской системы или «просто» паникой, смешны не только как административное недоразумение. Ведь в этих дискуссиях увлеченно участвовали банкиры, законодатели, политологи, эксперты всех мастей. Эти дискуссии смешны по другим причинам. Разве мы не знали, что со времен августовского кризиса 1998 года подавляющее число финансовых учреждений с банковской лицензией так и осталось меняльными конторами или карманными банчками? Разве мы не знали, что по размеру своего капитала они остаются микроскопически мелкими для полноценного банковского бизнеса? Разве мы не знали, что качество менеджмента в масштабах всей системы по большому счету осталось прежним? Разве мы не знали, что необходимые законы принимаются с огромным скрипом? Разве, наконец, мы не знали, что банки развернули агрессивную кампанию по привлечению частных вкладов, а население при малейших проблемах бросится обналичивать сбережения?..

Пожалуй, единственное, чего мы не знали точно, -- насколько изменились контролирующие органы за последние годы, смог ли Центральный банк наладить качественно иной надзор и сможет ли он эффективно действовать в случае проблем на рынке.

Но прежде чем ответить на эти вопросы, вспомним, как начинались и шли преобразования.

В январе 2001 года газета "Время новостей" провела "круглый стол", посвященный банковской реформе. Тогда из заявлений Владимира Путина следовало, что политическая воля к такой реформе имеется и пора обсуждать ее по существу. Главный вывод, который единодушно сделали участники встречи и который в целом служил побудительным мотивом для реформы, -- крайне низкий уровень доверия к банкам. Говорили о том, что доверие может вызывать только здоровая банковская система, а стать такой она сможет лишь в условиях честной конкуренции. "Экспансия госбанков абсолютно противоречит представлению о том, как должны воплощаться законы рынка", -- заявлял Александр Мамут, руководивший тогда советом директоров МДМ-банка. Президент Альфа-банка Петр Авен настаивал на «расчистке поляны»: "Я считаю, что 1300 банков -- просто беда. На самом деле количество банков легко можно сократить в шесть раз в течение полугода". А Олег Вьюгин, работавший тогда в "Тройке Диалог", прозорливо заметил: "Конечно, от общего понимания того, что можно было бы делать, есть большое расстояние до того, что реально будет сделано".

Спустя несколько месяцев РСПП разработал и представил правительству свой проект банковской реформы. Он вызвал скандал: олигархи предлагали достаточно радикальные меры (введение федеральных и региональных лицензий, требования к минимальному капиталу банков, ускоренный переход на международные стандарты отчетности), нацеленные на укрупнение банков. Усилиями Центробанка и банковских ассоциаций реформаторский порыв РСПП был блокирован, и принятая в итоге правительством и ЦБ стратегия развития банковской системы отличалась прежде всего «умеренностью».

Спустя несколько месяцев РСПП разработал и представил правительству свой проект банковской реформы. Он вызвал скандал: олигархи предлагали достаточно радикальные меры (введение федеральных и региональных лицензий, требования к минимальному капиталу банков, ускоренный переход на международные стандарты отчетности), нацеленные на укрупнение банков. Усилиями Центробанка и банковских ассоциаций реформаторский порыв РСПП был блокирован, и главным отличием принятой в итоге правительством и ЦБ стратегии развития банковской сектора стала «умеренность».

В сентябре 2002 года первый зампред ЦБ Андрей Козлов, которому выпало выстраивать новую систему надзора, пообещал банкирам «два-три года управляемого стресса». Причинами этого стресса должны были стать создание системы гарантирования вкладов, переход на международные стандарты отчетности и т.д., а результатом -- «прозрачная, понятная и эффективная», как в странах ОЭСР, банковская система.

С тех пор первым признаком обещанного стресса стали события последних месяцев -- начиная с майского отзыва лицензии у Содбизнесбанка и заканчивая июльской паникой на рынке, -- хотя правительству и ЦБ действительно удалось сделать много полезного. Белый дом провел титаническую работу по инвентаризации долей государства в коммерческих банках, впрочем, попытка избавиться от этих акций особого успеха не имела. Центробанк после многолетних препирательств с представителями Международного валютного фонда и Всемирного банка продал правительству свою долю во Внешторгбанке. Был принят целый ряд важных законов. В частности, закон о банкротстве кредитных организаций существенно, вплоть до уголовной, повысил ответственность акционеров и менеджеров в случае разорения банка. (В то же время так и не решен на законодательном уровне один из ключевых для частных банков вопросов -- об упрощении процедур слияния и поглощения. К примеру, по-прежнему, приобретая банк с такой целью, покупатель рискует столкнуться с досрочным предъявлением требований кредиторов купленного банка). ЦБ, начав с борьбы с «дутыми» капиталами, постепенно отказывается от формальных критериев надзора в пользу критериев содержательных. Кроме того, на Неглинной пошли на радикальное снижение нормативов фонда обязательного резервирования. Ни в коем случае не следует преуменьшать и значение только что принятого Думой закона о фактической отмене госгарантий в Сбербанке с 1 октября нынешнего года -- это по-настоящему историческое решение, подводящее черту под советским наследием на финансовом рынке.

Наконец, было создано Агентство по страхованию вкладов. Вероятно, уже в ближайшие недели будет объявлено несколько десятков банков, успешно «сдавших экзамен» на вступление в систему страхования. Заявки, кстати, подали почти все -- 1140 из 1183 российских банков, привлекающих вклады. Всем им пришлось пройти через сито проверок Центрального банка.

Система страхования вкладов задумывалась не только как механизм защиты населения, но и как инструмент развития конкуренции между самими банками -- ведь после проверки специалистами Центробанка получить пропуск в нее могли лишь самые достойные. Что из этого выйдет, мы увидим уже скоро. Хотя в правительстве испуганным шепотом уже говорят, что буквально за несколько дней до того, как банк "Павелецкий" остановил все расчеты, проверявшие его чиновники Центробанка выдали ему рекомендацию на вступление в систему страхования вкладов. Если это так (хотя в ЦБ, конечно, уже никогда не подтвердят эту информацию), то можно констатировать: эксперты МВФ и Всемирного банка не зря предупреждали российские власти о преждевременности создания системы страхования вкладов, мотивируя это пока еще слабым надзором. Впрочем, наверное, подобные казусы были неизбежны.

Как бы то ни было фундаментальное значение системы страхования вкладов для банковского сектора столь велико, что властям следовало бы выстраивать ее бережно и скрупулезно. Вместо этого Центральный банк, парламент и президент нанесли по еще не начавшей работать системе мощный удар. Похоже, что в момент подготовки и внесения закона «О выплатах Банка России...» его авторы, как и вкладчики банков, были в состоянии паники. Как бы ни пытались власти представить новый закон антикризисной психологической мерой, его фундаментальный недостаток очевиден: попытка стимулировать конкуренцию на рынке и защитить население путем создания системы страхования вкладов дискредитирована. Причем скорее как раз перед лицом вкладчиков -- на фоне того, что не вошедшим в систему банкам гарантирует вклады Центральный банк, сама система страхования с ее фондом в 2 млрд руб. выглядит несколько хрупкой. Поэтому и аргумент о необходимости "подстраховать население" на период перехода к системе страхования не выдерживает критики. Уже когда документ был принят Думой и Советом Федерации и дошел до Кремля, некоторые чиновники опомнились и стали говорить, что закон можно было бы делать не бессрочным, а действующим в течение нескольких месяцев -- эффект тот же, а вреда куда меньше.

Подводя итоги действий властей в июле, следует отметить важную тенденцию: у государства активно пульсирует коммерческая жилка. Вместо того чтобы отпустить на волю судьбы Гута-банк, его изящно ввели в государственный сектор. 34 тыс. долл. его бывшим собственникам и 700-миллионный кредит ЦБ правительственному Внешторгбанку -- и в течение считаных часов 22-й банк страны влился в государственную финансовую империю. Теперь ценность ВТБ увеличилась, и процесс подготовки к его приватизации можно начинать с новой точки отсчета. Тем более что и концепция, похоже, изменилась. Вероятность продажи пакета акций Европейскому банку реконструкции и развития близка к нулю, зато увеличиваются шансы получить в акционеры частные финансовые институты, которые будут меньше интересоваться участием в управлении и больше -- дивидендами (в качестве одного из потенциальных покупателей называют Deutsche Bank, хотя у него сейчас и своих проблем достаточно). Да и «продавец» теперь новый. Если раньше судьбу ВТБ курировал премьер Касьянов, то теперь банк включен в перечень стратегических предприятий, чью приватизацию контролирует лично президент страны.

Три года назад банкиры из РСПП говорили, что властям хорошо бы определиться: нужна ли России национальная банковская система с крупными частными банками или частный сектор будет отдан иностранцам, а для национальной гордости хватит и государственного Сбербанка. Разумеется, предполагалось, что в первом случае нужно проводить реформу, а во втором -- просто наблюдать, как мировые финансовые монстры постепенно, шаг за шагом захватят свободную от государства часть отечественного рынка. Получилось «как всегда». Власти вроде бы и не препятствовали развитию частного сектора, но и не способствовали ему. Вроде бы настояли на равных правилах игры для Сбербанка и всех остальных, но в результате укрепили госсектор в лице ВТБ. Стоит ли удивляться, что уже несколько недель россияне слышат рекламу «Кредитные карты Ситибанка стали доступнее»?..