«Тщетной» в постановке Олега Виноградова балетная афиша Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в буквальном смысле обогатилась. Бывший главный балетмейстер Кировского балета, ныне руководящий респектабельной школой в Америке и балетной труппой в Сеуле, в Москву приехал как преуспевающий бизнесмен. Спектакль он поставил за десять дней, предварительно отрядив в театр репетиторов, в ударных западных темпах вышколивших труппу, в последнее время застоявшуюся. В новых сочинениях главного балетмейстера театра Дмитрия Брянцева особо не растанцуешься. В «Саломее», к примеру, отсеченную голову Крестителя, которая мотается через сцену на канате вроде маятника Фуко, помнишь куда дольше, чем солистов и кордебалет.

В балете Виноградова «птички, коровки, бабочки и мухи присутствуют, но не танцуют». Это предуведомление в афишке -- и милая шутка, и серьезный концепт. «Тщетную предосторожность», поставленную тридцать лет назад в ленинградском Малом оперном, очевидцы вспоминают как спектакль «легкий и очаровательный». Воспроизведенный позднее более чем в сорока театрах, балет, как выяснилось, прелести своей не утратил. При том, что Виноградова явно занимала фарфоровая статуарность спектакля, поставленного в городе Бордо в 1789 году, демонстрируют здесь не манеры XVIII века, а ту самую действенную классику семидесятых, когда затанцевали все -- и солисты, и статисты, и мимирующие персонажи. У Виноградова неутомимы, как пчелки, и влюбленная парочка Лиза и Колен, и толстосум Мишо с придурковатым сынком, и мамаша Марцелина (эту созданную на счастье всем вышедшим на пенсию премьерам партию в новой постановке исполняет бывший герой-любовник театра Владимир Кириллов), и прочие пейзане и пейзанки в соблазнительных костюмчиках. Такой плотности и разработанности классических текстов мы давно уже не видели. Статичными не выглядят даже стоящие на сцене в полный рост коровки, уморительно мотающие фарфоровыми головами (художник Вячеслав Окунев).

Сегодня Виноградова, наверное, окрестили бы постмодернистом, учитывая, что время от времени он не забывает иронично «поработать» с классическим наследием, внедряя, к примеру, в сентиментальный водевильчик «воспоминания» о еще не поставленной в то время «Жизели», сцену сумасшествия из которой прекомично имитирует неудачливый жених Лизы, Ален. Безумие этого любителя бабочек и девочек доводит публику до веселой истерики. Можно предположить, что такого же эффекта добивались в свое время Доберваль и Герольд, опростившие в «Тщетной» высокопарные аллегорические сюжеты.

Труппа театра Станиславского, правда, оказалась не очень восприимчива к стилистическим тонкостям. Кордебалет берет слаженностью и аккуратностью. Солисты, Екатерина Сафонова (Лиза) и Роман Маленко (Колен) с техническими нюансами справляются куда успешнее, чем с актерскими. Лирические сцены куда бледнее гротесковых -- трио Марцелины, Алена и Мишо или танца хипповатых трюкачей-саботьеров. Любовный треугольник по этой же причине разваливается -- в нем явно лидирует комический персонаж Антона Домашева, способного превратить вполне обычные антраша в индивидуальные смешные реплики. Потрясающе быстры и его актерские реакции в ансамблях -- жалко, что партнерам иногда нечем на них ответить.

Тем не менее театр можно поздравить с удачной репертуарной находкой. Как выясняется, чтобы сделать нечто под антиаквариат, не обязательно выписывать дорогого и модного стилиста из Парижа или рыться в архивах. Достаточно, оглянувшись в недавнее прошлое, с изумлением обнаружить, что подобную работу с неменьшим творческим азартом, но с меньшей претензией кто-то уже проделывал. К счастью, Олегу Виноградову, вернувшему «Тщетной» потерянную партитуру Герольда, нехитрый музыкальный текст, навеянный популярными мелодиями (позднее более «серьезную», но совсем не французскую музыку к спектаклю написал немец Гертель), не приходило в голову, что он совершает архивную революцию. Иначе результат наверняка был бы другим.