"Король Артур" Перселла на Зальцбургском фестивале -- это спектакль для тех, кто верит в сказки, но в большей степени для тех, кто в них живет. Бьющая ключом радостная энергия и полнота жизни -- мотто фестивальных оперных премьер. "Король Артур" -- праздник благоденствия на празднике жизни. Спектакль основан на донельзя простой философии. Мир существует только для тебя! Все силы природы, божества и духи земли работают на человека и заняты исключительно его судьбой.

С самого начала спектакля, когда на синей сцене резвится странное белое существо с крылышками эльфа, а другие существа той же породы пишут мелом на стене "Артур + Эммелин = любовь", становится понятно, что нас ждет в конце. Королю Артуру ничего не останется, как победить англосаксов, освободить слепую красавицу-невесту, к которой заодно вернется и зрение, а после отпраздновать пышную свадьбу. В роли Артура почти нет действия и почти нет пения (в спектакле разговорных диалогов едва ли не больше, чем музыки). Чтобы достичь хеппи-энда, королю придется пройти испытания -- но гораздо веселее тех, что выпали на долю принцу Тамино из "Волшебной флейты" Моцарта, написанной ровно через 100 лет после оперы Перселла и безусловно под его влиянием. (Может, поэтому английской опере так уютно именно в Зальцбурге). Спор между саксонцами и британцами разрешают волшебники и духи, которые так густо населяют пространство спектакля, что простым смертным там почти не остается места. Но до чего же очаровательна эта британская нежить, до чего изобретательна и шаловлива! Особенно когда в ее распоряжении самая совершенная сценическая техника. Эльфы летают по воздуху, кинопроекция на заднике моделирует пространство с такой скоростью, что невозможно предугадать, куда тебя перенесут в следующую минуту. Ясно только одно -- это Англия, здесь шутят, здесь живут джентльмены с чувством юмора.

Чисто английским. Герои потешают публику как мистер Бин. Кто-то все время проваливается под сцену, из кого-то в самый патетический момент начинает идти дым, бедная лирическая Эммелин прилипает к стулу и так и ходит с ним по сцене, а сам король Артур в момент испытаний не может устоять ни перед соблазняющими его русалками, ни перед злым волшебником, прикидывающимся его невестой, да и вообще ни перед одной юбкой и бросает взгляды даже в сторону шотландских килтов. В спектакле много почти цирковых шуток, это парад-алле трюков и смешных ситуаций. Чего стоит моментальное превращение злого духа в Эммелин и обратно, происходящее прямо на глазах публики, но совершенно необъяснимым образом, под стать Дэвиду Копперфильду. Волшебники соревнуются между собой. Один замораживает Англию, выпуская на сцену толпу пингвинов, а другой в отместку превращает ее в остров на Средиземном море, и пингвины моментально превращаются в довольных купальщиков, ныряющих в оркестровую яму.

Оркестр же, роль которого в этом спектакле сравнительно невелика, не отстает от происходящего на сцене. Актеры обходятся с ним неслыханно вольно, и это тем более странно, что за пультом стоит сам великий Николаус Арнонкур. Ясное дело -- им не надо петь. Каждый имеет поющего двойника. Когда разговорная часть спектакля уступает место вокальной, на сцене появляется солист и число волшебников удваивается, а глаза зрителей уж и вовсе разбегаются. К концу спектакля поющих и играющих одну и ту же роль уже не двое, и даже не трое. В какой-то момент публика видит шесть королей Артуров и его возлюбленных. При этом кто из них подлинный, разобраться не могут даже сами участники спектакля. Оригинальная мешанина всего на свете -- пения и драмы, современности и старины, танца и иллюзионистских трюков -- театральность, от которой захватывает дух, свобода, которая кружит голову, точность, которая восхищает. Такой театральный язык для режиссера Юргена Флимма не чужой, не выученный, он родной. Об этом говорит тот дух легкой импровизации, что пронизывает все представление, то чувство меры, которое заставляет исполнителей все время быть на грани юмора и шутовства и никогда не переходить эту границу. У этого спектакля, такого современного, такого развлекательного, есть еще одна грань. Это аутентизм. И дело здесь не только в подлинных музыкальных инструментах и пении, по звучанию приближенном к стилю эпохи Перселла. Арнонкур претендует на большее. Одна из зальцбургских газет перед премьерой назвала его "дирижером эпохи барокко". И главной задачей дирижера в этом спектакле было эту внутреннюю связь не утратить, выявить ее как можно более полно. Мир как трюк, мир как шутка -- таким представляется Арнонкуру мировоззрение человека барочной эпохи. Каждый находящийся в зале ощущает на себе, что это значит.

"Король Артур" обманул надежды тех, кто пришел слушать чистую музыку. Не случайно многие демонстративно выходили из зала во время спектакля. Однако те, кто остался и доверился происходящему на сцене, открыли для себя еще одну грань барокко, совсем уж неожиданную для такого представления. Это затаенная печаль, роковые предчувствия, грустные предзнаменования. В музыке Перселла они проходят лишь легкой тенью, в пении это почти неощутимо, но все же не оставлено без внимания дирижером, который выделяет моменты внезапной горечи среди веселого пира, подчеркивает их и переносит на игру не только оперных, но и драматических артистов. Главная удача постановки оперы не в том, что солисты играют как в драме, а в том, что драматические актеры, даже в эпизодах свободных от музыки, подчинены ее настроениям, продолжают прерванную мелодическую линию. Особенно удачно это получается у исполнительницы роли Эммелин, Сильвии Рохрер. Артистка-клоунесса, немного напоминающая Джульетту Мазину, с личиком, всегда готовым превратиться в трагическую маску, сумела сквозь комизм своей роли передать и лирику, и глубину этой волшебной оперы. Итогом спектакля было ощущение совершившегося волшебства. Злые были прощены, добрые вознаграждены, влюбленные счастливы, а зритель, как и положено, заколдован.