Собственно спектаклями назвать «фондовые» премьеры, состоявшиеся в Новой опере, трудно. Первая, «Маэстро» в хореографии Николая Андросова и Вероники Смирновой, скорее является литературно-художественной композицией. Тот случай, когда собираются профессионалы и славят кто как умеет кого-нибудь из великих. На сей раз -- маэстро Паганини, колена пред которым преклонили пианист Николай Петров и оркестр под управлением Евгения Колобова, танцовщица Илзе Лиепа (в роли самого Паганини) и премьер Большого Николай Цискаридзе (в роли его Музыки).

Поскольку сюжет в подобного рода действах всегда одинаковый -- Художника преследует то Чернь, то Черный человек, а противостоят им, соответственно, Воображение и Муза, -- важнее всего как можно отчетливее обозначить тему юбиляра, чтобы публика не перепутала Паганини, скажем, с Пушкиным.

С задачей справились художники Анна и Анатолий Нежные. На сцене разместили гигантский позолоченный муляж скрипичного грифа. Силуэтом скрипки декорировали занавес, открывающийся в глубине сцены, им же декольтировали спину Николая Цискаридзе, исполнявшего фрагменты из балета Леонида Лавровского «Паганини» (последнего обильно цитируют в постановке, но не называют в программке).

Попал в компанию славящих Паганини и воздушный гимнаст Александр Стрельцов, олицетворяющий свободный полет творческой фантазии. Надо отдать должное: в выборе компаньонов Илзе и Андрис Лиепа (художественный руководитель проекта) раз от разу все более точны. По принципу «короля играет свита». Не повезло, кажется, только с авторами хореографии, сочинившими что-то усредненно-эстрадное в качестве связок между основными аттракционами -- трюками цирковыми и балетными.

Впрочем, творческих смыслов в подобного рода зрелищах лучше не искать. Очевидно, это какая-то новая разновидность светского времяпрепровождения, когда одни популярные люди приветствуют других популярных людей, выбирая для этого приятное место и красивую тему. Артисты, телеведущие, оперные дивы и популярные конферансье тоже нуждаются в культурном отдыхе. Поэтому кроме шампанского и миндаля в шоколаде, которыми потчевали бесплатно, в антракте играли еще и расслабляющую музыку, под которую равно приятно было рассматривать и сделанных детьми кукол, и картины художников Нежных. Последние демонстрировали костюмы легендарного, но всеми забытого Оскара Шлеммера, автора «Триадического балета», вольную интерпретацию которого и показали во втором отделении.

Шоу с использованием лазеров и геометрических объектов -- не столько реконструкция шлеммеровского балета, сколько фантазия на тему конструктивистских идей, изложенных в «Триадическом балете» (первая постановка -- 1911 г.) задолго до создания дизайнерской школы «Баухаус», в которой Шлеммер работал и преподавал.

Спектакль «Маэстро» явно сочиняли в пару «Триадическому балету»: там -- венецианский карнавал, окружающий Паганини, здесь -- веймарский, вдохновивший Шлеммера. В «Маэстро» Паганини борется с ряжеными современниками, в «Триадическом балете» (другое название «Музей Оскара Шлеммера») художника «убивает» время -- мумифицируя и превращая в мертвые экспонаты его творения.

Реанимировать идеи Шлеммера и его объекты взялась команда театра «ЧерноеНебоБелое», а именно автор зловещих психоделических зрелищ Дмитрий Арюпин (известен как Доктор Да) и его постоянные партнеры, танцовщики-клоуны Марчелла Солан и Владимир Ивашнев. Задуманное Шлеммером футуристическое зрелище для арюпинских кукольников виртуальная, но живая реальность. Их не надо учить обживать геометрические костюмы и механическую пластику. Кокетливая балерина в трепещущей пружинной пачке, недотепа солдат, состоящий сплошь из овалов и цилиндров, жутковатые гладиаторы, массивные тела которых разрезаны пополам металлическими дисками, -- все они выглядят и как пришельцы из космоса, и как какие-нибудь площадные актеры, изображающие оживающих мумий в стиле брейк.

Обе премьеры предварялись эпиграфами. Перед «Маэстро» Илзе Лиепа в костюме венецианской куртизанки выспренно славила Господа. Перед «Триадическим балетом» зачитывали теоремы Оскара Шлеммера. Наверное, чтобы напомнить, что Паганини -- это высокое искусство, а Шлеммер все-таки авангардист. Снизить пафос и приблизиться к сути карнавальных метаморфоз удалось, кажется, только в случае с последним: Шлеммера для дискотеки адаптировали куда талантливее, чем Паганини -- для салона.