Палаточных лагерей на территории Ингушетии, в которых несколько десятков тысяч беженцев из Чечни провели пять лет, больше нет. Вчера были свернуты последние три палатки городка "Сацита". По соседству с "Сацитой" еще недавно стояли три лагеря -- огромное поле на окраине станицы Слепцовская было сплошь покрыто длинными рядами брезентовых жилищ, изрезано разбитыми колеями импровизированных улиц и опутано нитками газопроводов. Палатки обросли хозяйством -- огородами, туалетами, банями, школами и детскими садами. Теперь всего этого нет: в чистом поле бродят коровы, остатки барака лагерной администрации разбирают строители, а от мечети остался только зеленый купол -- как памятник. Говорят, саму мечеть перенесли в Бамут и купол скоро отправится туда же: селение разрушено почти до основания, и глава районной администрации Ачхой-Мартана позаботился, чтобы лагерная инфраструктура не пропала зря.

Церемония закрытия лагеря была назначена на десять утра 10 июня. Ждали полпреда президента в Южном округе Владимира Яковлева и министра внутренних дел Рашида Нургалиева. Вдоль трассы Назрань--Слепцовская расставили дополнительные посты, но первые лица так и не появились, да и вообще большого праздника решили не устраивать. За «великим закрытием» наблюдали миграционные начальники Чечни и Ингушетии, заместитель главы Федеральной миграционной службы (ФМС) России Игорь Юнаш, несколько местных журналистов и трое чеченских бойцов в натовском камуфляже -- эскорт для грозненских чиновников. Вокруг начальства, как водится, собралась толпа. Кроме палаток здесь есть еще несколько «мест компактного поселения», обустроенных под жилье хозяйственных помещений. В них остается около 40 семей, которые интересуются, чем они хуже «лагерников» и когда у ФМС дойдут до них руки.

Тем временем «лагерники» быстро складывали свои пожитки, которые в основном состояли из палаток: брезентовое полотнище, металлические стойки и дощатый пол занимают почти все место в крытом «КамАЗе». Правда, начальник чеченского миграционного управления Асу Дударкаев говорит, что большую часть имущества отправили в Чечню заранее -- сегодня увозят последнее. Куда именно едут эти «последние из могикан», г-н Дударкаев в точности не знает.

«Домой, в Самашки, -- отвечает за свою семью 40-летняя Аминат Батаева. В ее словах чувствуется некая обреченность, но эта тональность, видимо, становится единственной, когда пять лет живешь в чистом поле: -- Конечно, страшно. Но больше-то некуда. Хочется уже домой. Дома, правда, нет, разрушен. Поставим две палатки, вот вроде вагончик дали, как-нибудь разместимся, а если получим компенсацию, то, может, и построим что-нибудь до холодов». В этих двух палатках много лет жили 15 человек. «В сентябре 1999 года, когда началась война, мы сюда ушли ввосьмером, -- рассказывает Аминат. -- Дед хотел остаться дома сторожить хозяйство, но потом тоже пришел. А тут двое братьев обженились, у каждого по двое детей. Я тоже вышла замуж, только муж недавно умер. От головной боли». Теперь Аминат мать одиночка. Мансуру два года, и он еще никогда не жил в настоящем доме с прочными стенами.

«Вы себе не представляете, какое это счастье для людей, когда они знают, что могут просто облокотиться на стену и знать, что никуда не вывалятся, -- говорит Лора Гюнтер, немка из Грозного. Она сама живет в общежитии для беженцев с сюрреалистическим названием «Семеновод-2» и на общественных началах помогает малограмотным товарищам по несчастью разрешать бесчисленные бюрократические формальности. -- Даже если в комнате в общежитии живут по восемь--десять человек, это все равно гораздо лучше палатки». «Палатки -- это не жизнь», -- соглашается Аминат.

Аминат Батаева -- лагерный старожил: пришла одной из первых, уходит последняя. Она рассказывает, что о закрытии лагеря официально объявили в 20-х числах мая -- когда подошел к концу учебный год. По ее словам, никакого давления, как в других городках, -- с отключением света и газа -- в "Саците" не было. Большую часть палаток свернули уже неделю назад.

Ходили слухи, что последние три оставили специально для большого торжественного закрытия, заранее намеченного на 10 июня. Но сами отъезжающие уверяют, что это не так. Оказывается, задержка была связана с компенсацией. У Батаевых, к примеру, возникла путаница в документах: до войны их дом был номер 3, а теперь стал считаться пятым, поэтому сначала в компенсации им хотели отказать. У второй семьи, отбывающей в Урус-Мартан, похожая история. Теперь с компенсациями разобрались, последние «лагерники» едут домой в надежде получить по 350 тыс руб. на семью. «Как вы знаете, и.о. президента Чечни Абрамов только что распустил комитет по выплатам компенсаций, который возглавлял Ваха Байбатыров, -- обнадеживает их генерал Юнаш. -- Теперь проблема «50 на 50» закончится».

Проблема «50 на 50» -- когда чиновники, отвечающие за выплату жилищных компенсаций, выдавая деньги, половину забирали себе. Представители ФМС надеются, что новая комиссия во главе с министром финансов Чечни Эли Исаевым уже не будет допускать таких злоупотреблений. Уезжающие в Чечню понимающе кивают головой, но весьма реалистично смотрят на вещи, понимая, что деньги получат далеко не сразу и возможно не все. И все равно едут: «Все ведь уже уехали».

Но уехали все-таки не все. По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ), из лагеря "Сацита" в Чечню отправилось 576 семей, а еще 90 предпочли «сменить дислокацию» на территории Ингушетии. По словам советника правового отдела Назрановского офиса УВКБ, поляка Петра Костогрыза, делалось все это весьма корректно: миграционщики возили желающих по разным общежитиям, и если комната не нравилась «клиенту», его везли дальше. Кстати, разместить остающихся не всегда просто -- в неформальных беседах и сотрудники иностранных гуманитарных миссий, и работники федеральной миграционной службы рассказывают, что иногда даже разрешения на ремонт какого-нибудь старого скотного двора, отведенного под временное размещение граждан, приходится добиваться с большим трудом. Что, в общем, понятно: что бы ни говорили о радушии ингушей по отношению к чеченским беженцам, их присутствие все же довольно обременительно для республики, в которой остается еще несколько тысяч своих «бездомных», ушедших 12 лет назад из зоны конфликта в Пригородном районе Северной Осетии. Генерал Юнаш рассказывает, что когда весной свернули лагерь "Барт", местные жители сразу пришли столбить свои участки, которые, оказывается, были выделены им на этой земле еще до начала второй чеченской войны. «Хотя надо отдать им должное: пока стояли палатки, они не предъявляли никаких требований, зная, что рано или поздно палатки будут убраны», -- добавляет г-н Юнаш.

Долго отдыхать генералу не придется. Последняя палатка на самом деле не была последней -- всего километрах в пяти от "Сациты" на территории бывшего машиноремонтного объединения «Рассвет» до сих пор стоит больше 80 брезентовых жилищ. Лагерем они не считаются только потому, что их мало. Но и в «Рассвете» уже готовятся к выселению: домик администрации гудит как растревоженный улей, беженцы пишут заявления на переезд, на размещение в Ингушетии, на возврат задолженности по продуктовым пайкам. По словам сотрудников ФМС, «Рассвет» -- последнее место скопления палаток. После них возьмутся за общежития: многие из тех, кто живет в коровниках и полуразрушенных цехах, завидуют «лагерникам», которых первыми перевели под более-менее нормальную крышу. А после общежитий ФМС уже планирует заняться возвращением чеченских беженцев из Панкисского ущелья Грузии.

Но всеобщее счастье у Федеральной миграционной службы пока не выходит. Когда три «КамАЗа» с беженцами вслед за кортежем генерала Юнаша уехали с того места, где еще утром находился лагерь "Сацита", на дороге осталась растерянная женщина лет 30. Два года назад ее семью просто сняли с миграционного учета, и с тех пор она не значится ни в списках на продовольствие, ни среди тех, кого надо вернуть домой. Ее мужу посчастливилось, и он устроился на работу грузчиком: его доход позволяет семье платить 500 руб. в месяц за аренду угла в каком-то старом сарае и кормить пятерых детей. По подсчетам правозащитников, таких «исключенных семей» несколько десятков. «Мы бы тоже не прочь уехать домой, но дом разрушен, а ни в каких реестрах нас нет, -- говорит Лариса. -- Об исключении из списков мы узнали несколько месяцев назад. С тех пор бегаю за начальниками как собачонка. Они говорят: обращайся в суд. А где я на суд деньги возьму?»

Места компактного поселения

По официальным данным Федеральной миграционной службы России, на начало мая 2004 года на территории Ингушетии оставалось 37 054 переселенца из Чечни -- правда, на момент подсчета в лагере «Сацита» оставалось еще 187 человек.

Лагеря временного размещения были созданы с началом второй войны в Чечне осенью 1999 года, хотя, по некоторым данным, небольшие палаточные поселения существовали и раньше, -- в них жили те, кто бежал из Чечни по тем или иным причинам еще при Масхадове. Зимой 1999--2000 года население лагерей достигало 40 тыс. человек при общем количестве переселенцев 250--300 тысяч. Около 20 тыс. человек были размещены в двух плацкартных железнодорожных составах -- у станицы Слепцовской и города Карабулака. Остальные размещались в палаточных лагерях «Барт» под Карабулаком, «Спутник» под Слепцовской и в лагере близ селения Аки-Юрт. В 2000 году обитателей вагонов при содействии управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ) и исламских общественных организаций Саудовской Аравии удалось переселить в новые палаточные городки -- «Алина», «Белла» и «Сацита». Первым из шести лагерей был свернут лагерь в Аки-Юрте -- его ликвидация в разгар декабрьских холодов 2002 года вызвала протест мирового сообщества.

Кроме палаточных городков в Ингушетии существует 148 мест компактного поселения (арендованных ФМС складских или производственных помещений, в которых живут переселенцы). Некоторые места компактного поселения оборудованы палатками -- их остается еще 226. В местах компактного поселения живут 18 610 человек. В частном секторе проживают 18 357 человек.