Главным событием фестиваля должна была стать премьера балета "Москва" -- Раду Поклитару поставил для этой труппы "День рождения Отелло" на музыку Седьмой симфонии Прокофьева. История, напоминающая шекспировскую лишь именами действующих лиц, происходит под столом (художники Андрей Злобин и Анна Ипатьева, оформлявшие и недавно сделанную Поклитару в Большом "Палату №6", прорисовали мощные ножки и высящуюся столешницу). Дело в том, что все герои -- насекомые; правда, по манере движения можно понять лишь, что Яго (Роман Андрейкин) -- это паук (он в какой-то момент, присев на спинке дивана, характерно выставляет локти и колени). Догадаться же, что поблескивающий черным костюмом Отелло (Сергей Сатаров) -- жук, а обряженная в короткую белую пачку Дездемона (Марина Александрова) -- гусеница, без пояснений невозможно. Движения у них одинаково дерганые, будто бедные создания дихлофоса наглотались. История такая: Отелло пресмыкается перед Дездемоной; Яго пылает страстью к Кассио (к какому виду принадлежит этот изнеженное существо -- неизвестно). Дездемона Кассио прямо-таки лапает -- сцена довольно смачная. Отелло все грозится жену придушить, и когда ей это надоедает, она всаживает в него ножик и прячет за диван. Кассио получает такой же костюм, как был у Отелло, и занимает его место.

В качестве капустника -- почему бы нет? В качестве спектакля... Ну хорошо бы выдать каждому персонажу свою манеру двигаться. И еще: зачем надо было брать прокофьевскую музыку? В ней вообще-то утонуть можно.

Пожалуй, лучшей из отечественных постановок была сочиненная Натальей Фиксель миниатюра "Танцы на взлетной полосе". Это был именно contemporary dance, вещь, с балетом не пересекающаяся вовсе, где танцев в общепринятом смысле почти не было, где атмосфера возникала из проходов, постукивания по батарее, где слова существовали на равных с музыкальными фрагментами, где Елена Коннова (российский вариант Анни Жирардо) сыграла тип женщины, часто достававшийся французской актрисе, -- существо взбалмошное, самоотверженное и мечтательное. Коннова семенила на высоких каблуках, отчаявшись быть "своим парнем", постаралась изобразить роковую красотку, падала в дуэт, как в омут, и в руках партнера -- Андрея Коннова -- прыгала через невидимые препятствия, доверяя ему всецело. Партнер же выносил на сцену надувной самолет, и здесь все было важно -- и то, что самолет, и то, что надувной; но маленькой славной женщине даже дутый пилот годился.

Из других знаменательных событий: Пит Роги представил свою труппу и сводку идей голландского современного танца и увлек организаторов настолько, что его позвали в будущем сезоне поставить для "Москвы" премьеру. Эстонский театр Fine 5 станцевал "Весну священную" -- неожиданно подробную, неожиданно тягучую и вдруг взрывающуюся кульминацией, когда подвешенную на лонже жертву (Тину Оллик) танцовщики яростно швыряют из стороны в сторону, вытряхивая остатки жизни. Из достопримечательностей странных, но необходимых всякому фесту: был "Нартекс" канадской труппы Butoh-a-go-go -- два почти голых парня (вместо фиговых листков -- подвязочки телесного цвета) в течение получаса старались максимально воплотить мысль, что человек -- это глина. Они так медленно переливали мышцы при ходьбе, как будто ворочались комья земли. Близость к почве, равенство ей -- идеи японского танца буто, возникшего после второй мировой войны (обитателям облученных островов показалось, что вся проблема -- в цивилизации). Канадцы честно пытались втянуться в чужую боль, получилось довольно интересно.

Когда фестиваль "Рампа Москвы" только начинался -- казалось, будущего у него нет: случайное дитя скупого хозяина (о бережливости худрука театра «Камерный балет «Москва» Николая Басина ходят легенды) шаталось на ветру и подбирало объедки. Тем не менее уже пятый по счету фест прошел вполне прилично -- с визитами занятных заграничных гостей и некоторым внутренним напряжением. Что говорит о жизнеспособности странного жанра, именуемого "современным танцем". Остается только напомнить организаторам, что нет предела совершенству.